— Только дождись уже в доме, не выходи никуда, — еще раз напомнил на всякий случай, просто удержаться не мог.
— Да сижу, Захар, — вновь смешливо отозвалась она. — Готовлю тебе обед. И к тому же Блуд так надежно на пороге разлегся, что мне просто из кухни не выйти, — шутливо пожаловалась она на пса.
— Видно, ты что-то вкусное готовишь, вот и он надеется на угощение, — постарался тоже улыбнуться, или хоть эту веселую тональность голосу придать, чтобы Лэля не ощутила его тревожности.
А сам подумал, что точно скормит Блуду приличную порцию угощения. Заслужил награду, оберегает.
— Я уже близко, бесценная. Буду минут через двадцать, — добавил Захар. И, отключив, отдал телефон другу, который как раз у его оставленного авто затормозил.
— На связи. И смотри по сторонам в оба, — Артем крепко пожал ему руку на прощание. — Я все, что смогу, выясню. По вероятной семье тоже. Полковнику позвоню. Только и ты постоянно меня в курсе держи. И будь осторожен, Гризли. Сам знаешь, как Жека тебя ненавидит…
— Знаю, — сжав ладонь друга в ответ, скривился Захар. — Можешь не сомневаться, буду настороже. Ко мне не подобраться так просто.
— Не подобраться, — не спорил Артем, направившись к своей машине. — Но и такого подлого человека еще поискать надо, днем с огнем… Жену береги, но и собой не рискуй попусту. А то знаю я тебя, Гризли, — напоследок вздохнул Артем, провожая взглядом. — Я рядом.
Захар криво улыбнулся, заведя авто. Вроде как говоря: «Это уже как сложится. Спасибо». И, махнув другу, начал сдавать назад, где метров через двести имелся на дороге «карман», чтоб развернуться можно было. Артем тоже с места тронулся в другую сторону.
Михаила они оставили в селе продолжать поиски. Решили, что лишним не будет. Правда, теперь они с Артемом сомневались, что так уж легко будет обнаружить этих людей, даже прочесав все дворы. Корниенко, несмотря на все их презрение к нему, в своем деле хорош. Не признавать этого, значило бы совершить огромную ошибку и рисковать. Потому Захар и помчался сейчас домой — оставлять Лэлю без защиты в такой ситуации казалось слишком опасным.
Добрался еще быстрее, чем обещал, показалось. Басовитый приветственный лай Блуда услышал, едва из авто выскочил, даже не стал в гараж загонять. Усмехнулся, несмотря на все, ощутив внутри тепло. Это не просто приятно, когда тебя ждут, ради этого и стоит жить. Вот что теперь понял. Вот чего искал и к чему стремился всю жизнь на инстинктах! Именно в этом счастье, когда рядом есть те, для кого ты важнее и ценнее всего иного во всем мире.
— Тише ты! — его лэля явно пыталась утихомирить питомца. — Да, я тоже слышала. Ну пусти же ты, теленок! — видимо, несмотря на радость, пес так и не выпускал хозяйку с вверенной ему территории.
Против воли еще шире расплылся в усмешке. Взлетел по ступеням крыльца, автоматически отмечая, что все вокруг спокойно и нет никаких признаков, будто бы чужой кто рядом. Мимоходом кивнул статуе медведя, «благодаря» за охрану и выказывая уважение. И пусть над ним смеется, кто ни пожелает, у Захара свои убеждения!
— Соскучились? — сам открыл замок и распахнул дверь, понимая, что даже страх отступает, съеживается под натиском этого счастья и радости, ворвавшихся в его жизнь внезапно с появлением Лэли.
— Захар! — жена тут же оказалась рядом, впритык, обхватила его за шею, прижавшись крепко-крепко. — Соскучилась, любимый! — выдохнула ему в губы.
Он сам обнял ее так сильно, что стиснул скорее, опрокинул на себя. Блуд, гавкнув еще раз с каким-то своим, собачьим весельем, ткнулся им обоим в бок, виляя хвостом, и, явно поняв, что теперь свободен, выскочил на крыльцо через распахнутые двери. Захар не звал, пусть набегается. Блуд — крупный и активный пес, ему сидеть взаперти всегда тяжело. И так благодарен был, что тот от Лэли ни на шаг не отходил эти пару часов, пока его не было.
В груди все еще горячо. Так просто. И так много…
— И я соскучился. Безумно, — признался ей, жарко целуя мягко распахнутые губы. Обхватил руками всю Лэлю, испытывая почти невыносимую, изгладывающую потребность спаять их, неразделимыми сделать.
Оторвался на минуту, отклонился немного, обхватив одной ладонью лицо Лэли. Посмотрел в любимые фиалковые глаза…
И застыл, моментально растеряв благодушное настроение. Тот самый холодок, что леденил душу всю дорогу, вырвался вновь на первый план. Мышцы сводить судорожной готовностью начало.