Рано чи піздно,
колись дійде все до кінця…»
«Знаєш, як болить» Lama
Параска верно сказала, как ни крутился, не выходило дом Гризли рассмотреть. Чертовщина прям какая-то. Вроде и стоит на горе сейчас Корниенко, и на виду дом должен быть, и вокруг поляна открытая, а невозможно ниоткуда рассмотреть. Как раз из-за этой дурацкой поляны! Не попрешься же напрямую, чтоб заметили. И ведь, сто пудов, специально так все обустроили и сделали, косолапые, ***!
Корниенко и с одной стороны пробовал, и с другой, и по кругу обошел, убил полдня, уже вечереть начало, а еще возвращаться в село. Нет, темноты он не боялся, сам был пострашнее монстров, которыми бабки детей по вечерам пугали. Но хотелось хоть какой-то информации! Пока же все, что удалось изучить, это мост через реку, да статую какую-то кусками. Не совсем понятно, животное какое-то из дерева вырезанное как будто. Корниенко так подозревал, что это медведь, учитывая историю семьи Захара. Но толком и это не мог рассмотреть за раскидистыми ветвями деревьев, которые словно бы дом прятали. Хотя, конечно, загвоздка крылась в том, что и сам Жека не желал покидать их гостеприимное убежище, чтобы не спалиться.
Еще заметил пса… Аж мат с языка сорвался, когда этого мастифа увидел. Ведь из военного питомника, наверняка. И тут Гризли подмазался, вечно любимчиком у командования ходил. Вон, и на гражданку ему такой подарок сделали, а не туранули с позором, как Корниенко.
Раз показалось, что голоса какие-то слышал, похоже, вышли обитатели дома на улицу, и пес тут же рванул в сторону крыльца, пару раз гавкнув. Но видно ничего не было.
Евгений притаился мигом, потому уже и не лез ближе. Не сомневался, что Захар хорошо выдрессировал псину. Что ж, как ни крути, а основное выяснил. Теперь нужно разобраться и спланировать, как дальше действовать. Потому что лезть напролом к такому, как Захар, — себе приговор подписать. А у Корниенко другие планы на жизнь были. Причем, на долгую. Так что он все же повернул назад, решив теперь детальней переговорить с Параской.
— В голове полная каша! Не могу мысли выстроить в ряд. И ничего до конца не понимаю, — пожаловалась Лэля…
Или Зоряна? Не успела перестроиться, не уложила это все в душе, самой себя так теперь было сложно называть. Но ведь ее имя, точно. Отзывалось внутри, откликалось эхом, когда Захар произносил, каким-то приятным, теплым перезвоном. Да и, глядя на фото, что Артем сбросил, нельзя было не признать — это она, ее паспорт. Где он сейчас, кстати?
— Не страшно, да и не спешно, ненаглядная моя. Главное, что узнали. Теперь понемногу разбираться и упорядочивать будем, — Захар обнял ее за плечи так крепко, словно пытался эту уверенность не просто внушить, а вдавить, внедрить ей под кожу.
Хорошо, поддержка точно не была лишней. Потому как Лэля… Зоряна старалась изо всех сил сейчас подчинить себе память и сознание.
Только, несмотря на эти старания, не прояснилось ничего в мозгах, вот в чем проблема! Появились сотни, а то и тысячи разрозненных картинок-воспоминаний, целая свалка, из которой Лэля ничего не могла толкового извлечь. Все вперемешку, какие-то болезненные моменты, что не могла до конца вспомнить, обрывки фраз в голове, оскорблений, обязанности, горечь, мелкие радости… котенок какой-то. Ничего не выходило вычленить, чтобы полноценно разобрать.
Сидела на полу у камина в спальне, грея руки о чашку травяного чая, что для нее приготовил Захар. Озябла. Почему-то очень остро ощутила приближение осени, до которой пару дней осталось. Такое чувство, что сама по полу рассыпалась кусочками, будто опалыми желтыми листьями. И как теперь в обратном порядке собрать себя, еще и верном к тому же, не понимала.
— Зато мы теперь точно пожениться можем, уже по всем правилам, правда же? — глянула на любимого с какой-то беспомощной попыткой «все вывернуть в позитив».
— Правда, зоренька моя, — улыбнулся Захар. Ему точно ее истинное имя по душе пришлось.
— Почему это так сложно, Захар? — вздохнула, повернулась и уткнулась в его плечо, отставив пока чай в бок. — Отчего я не могу просто сразу все вспомнить? Это же моя жизнь, какая бы она ни была. Почему моя голова меня подводит? Как соты в улье… какие-то открыты, какие-то плотно воском запаяны, а часть медом залита и не видно краев… А я бы так хотела просто в себе разобраться, чтобы на тебя не перекладывать эту ношу! Почему иногда боюсь или безвольно замираю? Или бессилие, страх, ненависть перед местом? Ведь это из прошлого тянется… Почему мне Юля тогда приснилась, и где ее родные, с которыми я должна поговорить? — еще один тяжелый вздох, как груз ее беззащитности и растерянности. — Я как в лесу заблудилась, и никак дорогу найти не могу, хотя кажется все время, что крики и голоса людей слышу, вижу огни между деревьями…