— Нашла, значит, сон свой, — вздохнула тетя, только теперь обратив внимание на мужчину. Отступила немного, только теперь его мощь оценив и явное давление над всей ситуацией вокруг. — Да, этот точно против всех ради своего пойдет, — уголки губ тети слабо дернулись в жалком подобии улыбки. — Только все равно, зачем вернулась? Жила бы себе да радовалась! Что у тебя тут осталось?..
— Я Юле пообещала, что поговорю с вами, — тихо отозвалась Зоряна, вздохнув с грустью.
Тетя Оксана замерла, вздрогнув, когда это услышала.
— Юле?.. — переспросила с болью, которую нельзя было не услышать. — Юля… Она… за три дня сгорела… Никто не успел и понять ничего… — как поперхнувшись этой болью, тетя тихонько зарыдала.
— Я знаю, тетя, знаю, — Зоряна крепче обхватила ее за плечи. — Я говорила с ней, видела. И она очень просила, чтоб вы не убивались, слышите? — тихо, но убедительно проговорила, желая донести это до тети. — Пожалуйста! Вам про дядю надо думать, про Антона, про себя. Обязательно! А ей… Юле там даже лучше. Это она сказала, и вам просила передать очень. Не убивайтесь. Не держите ее своим горем здесь, отпустите ее душу, тетя. Поверьте мне, — как можно мягче, но отчаянно стараясь уговорить, шептала она, понимая и разделяя боль тети Оксаны. Но и просьбу Юли помнила тоже. — Тоска и наша любовь останется, но убиваться нельзя нам, мы ее этим к себе привяжем, не дадим спокойно уйти, знаете же, — у самой слезы на глаза наворачивались, когда говорила.
Тетя Оксана притихла. Ощущалось, что усилием воли плач давит, но прислушалась к ее словам, будто задумалась.
— Она тебе снилась, Яна? — переспросила, вроде сомневаясь, но глянула с такой надеждой в глазах, что Зоряне самой горло перекрыло.
— Да, теть. Снилась. Потому как раз, что знала — я увижу и услышу, и вам расскажу. Надеялась, что вы мне поверите…
— Я верю, дочка, верю, — вновь прерывисто вздохнула тетя Оксана, пытаясь утереть с лица слезы. Антон все это время около нее стоял, но и сам внимательно прислушивался к словам Зоряны. — Ты всегда больше нашего знала, как и мать твоя. Умеешь мир вокруг слушать. Верю… — вздохнула еще раз тяжко и глубоко, словно бы ей камень на грудь давил, мешая. — Только тяжело мне ее отпустить, моя же родная…
— Надо, теть, никому легче не станет, если горевать и убиваться продолжите, ни вам, ни ей… — вновь крепко обняла ее Зоряна.
У самой глаза на мокром месте, голос ломается, потому что ощущает эту боль точно так же. Да и тетя все осознает, пытается кивнуть, вновь слезы со щек вытирает.
— И что, не обижает тебя муж? — еще прерывающимся голосом, но уже как-то стараясь отвлечься, тетя Оксана наконец толком глянула за спину, начав рассматривать Захара.
Тот, все это время так и простоявший молча на расстоянии пары шагов, похоже, немного растерялся от подобного вопроса. И с некоторым недоумением в глазах глянул вдруг на Зоряну. Будто и правда задумался только что, что может ее обидеть чем-то.
Против воли и вопреки недавней тяжкой теме, Зоряна рассмеялась, пусть еще и сквозь слезы.
— Нет, теть, вы что?! Он меня на руках носит и пылинки сдувает, буквально! Самый лучший! Только живность завести не дает, говорит, отдыхать должна больше, наработалась уже на жизнь вперед, — не уточняя, что лишь недавно об этом вспомнила, поделилась своей «бедой».
Захар улыбнулся.
— И не дам. Кот — максимум. У нас есть, на какие деньги купить все, что будет хотеться, зоренька моя, — отозвался негромко муж, словно не очень и хотел это при чужих озвучивать.
Но в его голосе столько любви было, что никак не упрятать. Услышала это и тетя Оксана. Вздохнула уже вроде бы легче, чуть шире улыбнулась. Даже слезы высохли.
И тут она руками всплеснула.
— Что же это я вас на пороге держу, как чужих?! — распереживалась уже по иному поводу. — Негоже же так! Антон, беги, включай чайник! — попыталась быстро исправить ситуацию тетя.
— Да мы не то чтобы очень чая хотим, — на всякий случай заметила Зоряна, не уверенная до конца, хочет ли и готова ли тетя Оксана гостей уже принимать. Навязываться как-то не с руки было. Оставляла ей возможность отказаться от долга гостеприимства.
Но в этот момент, заглушая и возражения тети, что она их не отпустит никуда, пока чаю не попьют, и эти заверения Зоряны, над двором разнесся злобный и полный гнева крик.
— Ах, ты, бессовестная чертовка! Тварь неблагодарная! Ты куда посмела убежать?! После всего, что мы для тебя сделали?! Да я тебя!.. — во двор тети Оксаны ворвалась рассерженная и бурлящая гневом уже родная тетка Зоряны.