Осенняя листва с гравиевой дорожки прилипла к сапогам, и, наклонившись, чтобы надеть бахилы, Кафа поймала взгляд полицейского на своей заднице. Значит, он просто стоит там, как будто считает, что она должна поблагодарить его за оказанную помощь. Она рыкнула на него, затем оглядела котсвольдские стекла на двери и подтолкнула ее локтем.
Снаружи дом казался довольно обыкновенным. Но стены холла, однако, поднимались прямо до конька, на восемь-девять метров от пола. Под потолком висела кричаще дорогая люстра. Стены обиты панелями из тика, но эксклюзивную древесину портили кривые гвозди, наполовину торчащие из стены. Их тут, должно быть, сотни. Они вбиты даже в двери. Бледные квадратики, прямоугольники и овалы говорили о том, что на месте каждого из них висела картина или рамка, или что там еще могло быть.
Проникать в сокровенное – это часть полицейской работы. Но когда Кафа ступила на ковер глубокого красного цвета, покрытие, поглощавшее звук и свет, ей показалось, что она вот-вот потревожит святыню. Комната была похожа на мавзолей. Прямо перед Кафой высилась широкая лестница красного дерева с низкими фигурными перилами. Она заканчивалась галереей, протянувшейся вдоль стен холла. Ноги трупа лежали на несколько ступенек выше пола.
Это был мужчина. С лишним весом, средних лет. Черты лица почти не различить, потому что покойник, должно быть, уже пролежал тут приличное время. Он лежал на спине, темно-синие штаны для бега обтягивали раздувшиеся ноги. Под свободной рубашкой виднелась лишенная растительности грудь и вспученная шея. Толстый черно-зеленый указательный палец все еще держал керамическую ручку, а осколки кофейной чашки валялись рядом.
Кафа испугалась, когда полицейский за ее спиной покашлял.
– Похоже на то, что у погибшего глубокая рана на затылке, там, где череп соприкасается со ступенькой.
Кафа наклонилась посмотреть. Светлые волосы приобрели коричнево-черный цвет от запекшейся крови. Кожа синеватая. Обуви на нем не было, только черные теннисные носки, из дырки в одном из них торчал потемневший большой палец.
– Но кто он такой? – спросила Кафа.
Полицейский показал прозрачный пакет с водительским удостоверением. – Микаэль Морениус, – сказал он. – Мужчину звали Микаэль Морениус. Мы нашли удостоверение около дивана в столовой.
Кафа взяла пакет и поднесла его к свету от люстры. Права выданы десять лет назад, на фото был серьезный и худой светловолосый человек.
– А он располнел.
– Аминь.
– Так значит… он упал? Несчастный случай? Но что он делает здесь? Дома у старой вдовы? И где она?
Полицейский покачал головой.
– Поэтому я и сообщил дежурным в криминальном отделе. Фру Тране пропала.
Глава 5
Днем Фредрик ходил гулять с Кресус. А вечерами пробирался на кухню, брал стул и садился у комнаты Якоба. Прикладывал голову к стене, выпрямлял ноющее левое колено и слушал. Прошло две недели с тех пор, как Фредрика выписали из больницы.
Кресус – собака Беттины. Нервный спаниель, с частой диареей. Глаза осуждающие. Грустные, как обычно поправляла Фредрика Беттина, перед тем как поднять его большие очки в стальной оправе на лоб, погладить по усам и сказать:
– Прямо как твои.
Фредрик пытался угадать, не Брамс ли это, но был не уверен. До того момента, когда сын переехал к нему, Фредрик думал, что альт – это просто хобби. Точно такое же, как и его собственные юношеские посягательства на кларнет. Но это было совсем иным. Якоб учился в Музыкальной академии Бенжамина Бюе. Он – талант, говорил про него преподаватель музыки, произнося это слово так, будто оно жгло. Во всяком случае, дополнительные уроки точно жгли тысячные купюры в кошельке Фредрика. Но когда он сидел вот так вечерами, ему приходило в голову, что эта инвестиция все-таки оказалась не самой плохой.
Фредрику как отцу было нелегко рассказать сыну, что таблетки в шкафчике над раковиной – новые разновидности антидепрессантов. Что он находится дома днем, потому что в пьяном состоянии переусердствовал с таблетками. И вот пока он сидел под дверью и слушал, новые и новые оправдания рождались в голове. Но воображаемые диалоги всегда заканчивались одним и тем же: Якоб спрашивал, почему. А Фредрик не мог ответить.
Так что этим вечером Фредрик просто встал и постучал в дверь.
– Ты хочешь знать, почему я не работаю?
– Нам необязательно говорить об этом, пап.
– А я думаю, нам нужно поговорить.
Якоб тряхнул тяжелыми темными кудрями.
– Мама что-нибудь рассказала? – Фредрик попробовал улыбнуться.