«А?», — сказал Монро.
«Ходил вот так, с открытой макушкой, и в результате убит», — сказал Моноган и начал смеяться.
Монро рассмеялся вместе с ним. Карелла подошёл к лаборанту, который всё ещё работал в коридоре. Он передал ему вещи мертвеца.
«Содержимое его карманов», — сказал он. «Нашли что-нибудь?»
«Пока ничего. Вы знаете, сколько выстрелов было сделано?»
«Мейер сейчас разговаривает с одним из свидетелей. Хотите послушать?»
«Зачем?», — спросил техник.
«Узнаете, сколько выстрелов было сделано.»
«На улице идёт дождь», — сказал техник. «Я могу узнать, сколько выстрелов было сделано прямо здесь, если найду гильзы.»
Мейер и свидетель стояли под открытым навесом булочной. Окна магазина были закрыты на ночь. Мужчина, с которым разговаривал Мейер, был худым светлокожим пуэрториканцем. Этот район представлял собой смесь латиноамериканцев и афроамериканцев: пуэрториканцы с Мейсон-авеню переместились на Калвер-авеню в последние несколько лет, и трения были постоянными. Карелла уловил лишь конец фразы мужчины. Он говорил с сильным испанским акцентом.
«…наверное позвонил», — сказал он.
«Вы знаете, кто это сделал?»
«Никто не хочет знать, кто это сделал», — сказал мужчина. «Мы не хотим вмешиваться, понятно?»
«Да, но кто в конце концов вызвал полицию?»
«Какой-то чёрный парень, не знаю кто.»
«Где вы были, когда услышали выстрелы?», — сказал Мейер.
Это был высокий плотный белый мужчина с фарфорово-голубыми глазами, одетый в плащ Burberry (британская компания, производитель одежды, аксессуаров и парфюмерии — примечание переводчика) и клетчатую шляпу профессора Хиггинса (персонаж пьесы «Пигмалион» Бернарда Шоу — примечание переводчика), которая делала его похожим скорее на инспектора из Скотланд-Ярда, чем на детектива из восемьдесят седьмого полицейского участка. Шляпа была новым приобретением. Она скрывала тот факт, что он совершенно лыс. Сейчас шляпа была мокрой и бесформенной. Над его головой навес стекал бахромой дождя на тротуар. Он ждал ответа свидетеля. Тот, казалось, раздумывал.
«Ну?», — сказал Мейер.
«Мы просто болтались по бильярдной», — сказал он и пожал плечами.
«Сколько вас?»
«Пятеро или шестеро, точно не знаю.»
«И что дальше?»
«Услышали выстрелы.»
«Сколько выстрелов?»
«Quién sabe? (по-испански „Кто знает?“ — примечание переводчика) Много.»
«И что дальше?»
«Мы прибежали.»
«Видели кого-нибудь с оружием?»
«Мы видели, как убегает мужчина. Высокий мужчина, одетый во всё чёрное.»
«Можете описать его?»
«Высокий. Тощий. Весь в чёрном. Чёрное пальто, чёрная шляпа, чёрные ботинки.»
«Вы видели его лицо?»
«Нет, я не видел его лица.»
«Он был белым или чёрным?»
«Я не видел его лица.»
«Вы видели его руки?»
«Нет, он убежал.»
«Какого он роста?»
«Выше среднего, что-то в этом роде.»
«Сколько, по-вашему, он весит?»
«Он был худой. Как мальчик, знаете ли.»
«Вы сказали „мужчина“.»
«Да, но худой, как мальчик. Como un adolescente, comprende? („Как подросток, понимаете?“ — примечание переводчика)» «Я не знаю, что это значит. Как это по-английски?»
«Él parecia tener diecinueve años. („Он выглядел так, будто ему было девятнадцать.“ — примечание переводчика)» «Кто-нибудь здесь говорит по-испански?», — крикнул Мейер.
Патрульный в чёрном прорезиненном дождевом плаще подошёл к тому месту, где они стояли. На пластиковой табличке под щитком он значился как Р. Серрано. «Помочь?», — сказал он.
«Спросите этого парня, что он только что сказал.»
«Что вы хотите сказать детективу?», — спросил патрульный.
«Человек, которым он интересуется, казался подростком.»
«Что он сказал?», — спросил Мейер.
«Он сказал, что парень, который разыскивается, выглядел как подросток.»
«Хорошо, спасибо», — сказал Мейер. «Передайте ему спасибо. Грасиас», — сказал он, обращаясь к самому мужчине, — «скажите ему, что он может идти. Передайте ему, что мы с ним закончили. Грасиас», — повторил он и повернулся к Карелле. Патрульный деловито переводил свидетелю.
Свидетель, казалось, не хотел уходить. Пока его допрашивала полиция, он, похоже, считал себя звездой. Он был явно разочарован, когда патрульный сказал ему, что он может идти. Он начал спорить с патрульным. Патрульный по-английски сказал ему, чтобы он проваливал, а затем вернулся и встал под дождём там, где были установлены полицейские баррикады. Картонные таблички «МЕСТО ПРЕСТУПЛЕНИЯ — НЕ ПЕРЕСЕКАТЬ», прикреплённые к баррикадам, уже начали вянуть под непрекращающимся ливнем.