— Ну и положение! — присвистнул Кемпер, когда они наконец остались в боксе одни.
Алиссон, наслаждавшийся прохладой и чистотой постели, был поражен случившимся не меньше друга и в ответ лишь покачал головой. Тупость военных действовала на него угнетающе.
Через несколько минут в бокс заявились друзья и коллеги путешественников: Хойл, Тиммери, Кеннет, Романецкий, летчики и исследователи, всего душ пятнадцать. Протесты армейского врача и охранника они проигнорировали. Пришлось повторять историю путешествия и гостям, на что ушло в два раза больше времени, чем на тот же рассказ компании Киллера: во-первых, рассказчики не чувствовали скованности, во-вторых, Кемпер начал вспоминать подробности и не без юмора комментировать рассказ Алиссона.
Гости слушали жадно, а когда рассказ закончился, сидели некоторое время молча, переваривая услышанное. Первым заговорил Хойл; глаза маленького физика горели:
— Доктор Алиссон…
— Можно просто Норман, — великодушно разрешил палеонтолог.
— Э-э… Норман. Вы, по-моему, величайший из авантюристов, каких я только знаю! Не обижайтесь, это похвала. Лично я не решился бы на такое путешествие. Вы не смогли сориентироваться, куда вас заносило? Была ли это солнечная система или вы побывали на планетах других звезд?
— Мне трудно говорить на эту тему, я не специалист, — осторожно проговорил Алиссон, — но мне кажется, ни один из миров, куда переносил нас панспермит, не является планетой солнечной системы. В большой степени — из-за температуры воздуха, в меньшей — из-за несоответствия дневных светил Солнцу. Так, третий и четвертый переносы вообще были осуществлены явно в иные системы — небо там украшали близкое шаровое звездное скопление и кольцо плериона (Плерион — остаток сверхновой звезды). У меня сложилось впечатление, что дракон шел привычным маршрутом по цепочке миров.
— Как трамвай, — серьезно вставил Кемпер.
— И каждый мир вполне мог быть его родиной. А может быть, все они представляют «технологическую» цепочку родного дома.
Тиммери неодобрительно покачал головой.
— И после всех этих передряг вы еще способны шутить? А если бы вы погибли или не вернулись, что, по сути, одно и то же?
— Ну не плакать же! Все закончилось нормально.
— Шаровые скопления — наиболее старые образования в галактике, — пробормотал Хойл. — Я хочу сказать, что цивилизация этих биурсов — или всех трех симбионтов? — возможно, старше нашей. Значит, биурс — наездник, панспермит — всадник, а кобробогомол — скакун? Три составляющих одной разумной личности?
— По-видимому, так, — согласился Алиссон. — Биурс может играть роль «головы», управляющего центра. Одно его тело управляет драконом, а второе — кобро-богомолом.
— Браво! Мысль отменная! Жаль только, что недоказуемая.
— Почему? Косвенно это уже доказано.
Хойл вздернул брови.
— Чем же?
— Биурс не идет на контакт не потому, что не хочет, а потому, что не может, не являясь полноценным организмом без своих составляющих.
Физик задумался.
— Это спорно. Ведь понимал же вас панспермит, всадник, так сказать, не обладавший высоким интеллектом.
— Знать бы точно, кто из них умнее, — философски заметил Кеннет. — А вообще, спор на эту тему бесполезен.
— А почему вы решили, что путешествие происходило по нашей галактике, Стив? — осведомился Тиммери, такой же седогривый и длиннолицый, как адмирал Киллер, но не столько спесивый и надменный. — Наши парни могли побывать и в других галактиках, и вообще в других вселенных. Во всяком случае, эти монстры настолько далеки по своим параметрам от нас…
— В данном случае это не столь важно, хотя, конечно, по внешнему виду действительно трудно поверить в наличие у драконов разума.
— Добавьте — подобного человеческому. Доктор Алиссон, ведь вы не заметили промышленной инфраструктуры ни на одной из планет.
— Кроме, пожалуй, мира двух плоскостей, — подумав, ответил Норман. — Если только гигантские ячеи-"стойла" можно назвать «промышленной инфраструктурой».
— Едва ли. И тем не менее отсутствие технологического пейзажа не говорит об отсутствии у обитателей миров разума. У вас чисто антропоцентрический подход к проблеме.
Хойл хотел возразить, но его перебил Кеннет:
— Ах, господа, не затевайте схоластических споров, есть вопросы поважней и поинтересней.
Физик не обиделся, тут же переключив тему разговора.
— Меня интересуют ваши ощущения, док… э-э, Норман, во время «подпространственных» переходов. То обстоятельство, что драконы владеют секретом преобразования топологических свойств пространства, не нуждается в комментариях, наша физика уже подошла к теоретическим разработкам многосвязных пространств, «суперструнных» узлов и топологических дыр, но я не понимаю, почему вы уцелели!
— То есть? — удивился Кемпер.
— Вы могли путешествовать по космосу со скоростью света только в виде волновых пакетов, а человеческое тело вряд ли способно вынести преобразования подобного типа.
— Факты — упрямая вещь, дружище, — пророкотал Тиммери. — Я не понимаю, вы не хотите простейших объяснений их полетам, но никто не в состоянии вам их дать. В том числе и доктор Алиссон. Например, я как биолог и криптозоолог всю жизнь ищу объяснения цепочки причинных связей, приведших к зарождению жизни на Земле, но так и не нашел.
— Господа, господа, — запротестовал Кеннет, мы снова отклоняемся от темы. Норман, мы как-то с тобой говорили об эволюции драконов, помнишь?
Поскольку цель эволюции — ослабление зависимости от среды…
Алиссон остановил его жестом.
— Я имел в виду программное обеспечение разума в приложении к панспермитам. Но это же… — палеонтолог пошевелил пальцами, — только мои фантазии.
— О чем речь? — осведомился Тиммери.
Алиссон пожал плечами, нерешительно глянув на поскучневшего Кемпера.
— Мы говорили об эволюции таких существ, как суперзавры. На Земле генетический код утвердился в результате жесточайшей конкуренции и естественного отбора. Живые существа, наделенные другими способами кодирования наследственной информации, не выдержали конкуренции и вымерли.
Но панспермиты — пример совершенно иного способа кодирования…
— На уровне лептонного поля, — добавил Кеннет. — И совершенно неадекватная в человеческом понятии реакция биурса на наши действия, его неспособность злиться и мстить, только подтверждают это.
— Господи, как скучен разговор яйцеголовых! — вздохнул Кемпер.
— Ну, не говорите, — живо возразил Хойл. — В наших разговорах и спорах жизнь танцует и смеется. Хотя, может быть, в данном случае им не место и не время. Мы еще поговорим… э-э Норман, на эту тему. Я заинтересован и поражен.
— Я тоже, — добавил Тиммери.
Разговор разбился на несколько струй — у Алиссона образовалась своя группа слушателей и оппонентов, у Кемпера своя — и в конце концов иссяк.
Хозяева устали.
Когда все наконец ушли, Кемпер с огромным удовольствием выдул две банки кока-колы и с облегчением откинулся на кожаные подушки.
— Уфф! Горло пересохло! Еще раз убеждаюсь в одной истине, которую я вывел самостоятельно: если женщина была второй ошибкой бога, то ученый — третьей.
Алиссон засмеялся, откупоривая банку: горло пересохло и у него, и в этот момент в бокс вернулся Хойл. Плотно закрыл дверь и посмотрел на удивленно замерших друзей.
— Вот что, рисконавты. У вас не возникло желания помочь пленному?
— К-кому? — не понял палеонтолог.
— Биурсу, — спокойно сказал коротышка. — Я не сторонник квиетизма и не люблю быть просто созерцателем творящейся на моих глазах гнусности.