Я очарована их сходством с людьми. Джеральдина говорит, что я их «очеловечиваю». Но я сама в этом не уверена. Раз уж обезьяны так близки людям, почему бы нам не учить их, а им не позволить учить нас тому, что они знают инстинктивно? Вещам, которые мы забыли в своем безумном стремлении отдалиться от собственной природы и стать не просто homo, но непременно homo sapiens?
Наши дни проходят в трудах. Джеральдина сутками не вылезает из своей лаборатории. Лакшми изучает последние публикации по физике. Она постоянно работает и все еще мечтает опровергнуть закон Гейзенберга.
Джайлс большую часть времени проводит в различных тайных службах, изучая секретные документы ФБР, Бюро по борьбе с наркотиками и ЦРУ. Он подобрал толстые досье на каждого из нас и на «Калки Энтерпрайсиз».
— Я собираю все вместе, — сказал Джайлс, — чтобы наши потомки знали, как работали типичные правительственные службы в конце века Кали. — В тот день мы все сидели в Кабинете и просматривали документы Джайлса. Они покрывали большой стол, словно слои снега.
— А это не развратит будущие поколения? — У Джеральдины довольно циничные представления о поведении человечества. Но то, что я называю цинизмом, она называет реализмом. Возможно, это то же самое. К несчастью, я не реалистка. И не циник. Я разбила свой самолет в двух часах лета к востоку от Порт-Морсби. Я — последний романтик.
— До того как вернется железный век, пройдут тысячи лет, — сказал Калки. — К тому времени мои потомки оставят эту планету ради других миров и других систем. Вот почему ваша работа так важна. — Калки обвел жестом всех нас. — Вы должны положить начало новому поколению интеллектуалов. Джеральдина будет учить их биологии. Лакшми — ядерной физике. Джайлс — медицине. Тедди — технике…
— А чему будешь учить ты? — лукаво спросила Джеральдина.
— Пути, — ответил Калки. За его спиной висел портрет Авраама Линкольна в золоченой раме. Линкольн смотрел на нас строгим, оценивающим взглядом.
Затем Джайлс прочитал нам лекцию о своих последних открытиях в Лэнгли, штат Виргиния. Он взломал большинство секретных кодов. Теперь он точно знает, кто убил братьев Кеннеди и так далее. Почему-то никого из нас это не заинтересовало. Когда прошла золотая осень и начала приближаться зима, воспоминания о прошлом стали блекнуть. Мы начали горячо планировать будущее. Устраиваем семинары. Обсуждаем, как лучше учить детей. Новую математику все единодушно отвергли.
Иногда мы с Джеральдиной осматриваем местные достопримечательности. Мы обе любим Смитсоновский музей. Мне ужасно нравятся первые аэропланы и старые поезда. Кроме того, я получаю удовольствие от коллекций платьев, принадлежавших бывшим первым леди страны. Становлюсь все более и более женственной. Что бы ни значило это слово. Мы часто говорим о сексуальных ролях. Как наши древние предки, мы уделяем большое внимание вопросам продолжения рода. Не скажется ли это на наших отношениях с Джеральдиной? Джайлс думает, что непременно скажется. Он говорит об этом, как Моисей. Но в глубине души ревнует… тоже как Моисей?
Лакшми думает, что никаких сложностей не будет. Я сомневаюсь. Но Джеральдина считает, что исправить ошибки природы можно будет с помощью искусственного осеменения. Это приведет к процветанию романтических связей любого рода, а рождаемости ничто не будет угрожать. Она приводит сильные доводы. Калки загадочен; видно, у него еще не сложилось твердого мнения на этот счет.
Вчера вечером мы с Джеральдиной бросили работу (в дополнение к своим обязанностям фермера и историка я строю самолет) и отправились в Национальную галерею. Еще один яркий, холодный день. Мы больше не замечаем останков в лохмотьях и рваных бумажных лотосов, которые все еще приносит бродячий ветер.
Животные равнодушно наблюдают за нами. До сих пор никому из нас не доводилось пользоваться оружием. Сытое животное почти всегда благодушно. Хороший урок.