От кабинета директора их отделяли считанные метры, когда Кимура нанес первый удар. Его охранники одновременно впечатались в стены коридора и обмякли, точно марионетки. Туоно, шедший впереди, резко обернулся и тотчас получил зуботычину. Обезумев от ярости, он набросился на врага, но тот успел увернуться и наградил его ударом по предплечью, заставив взвыть от боли. Продолжительные тренировки в саду не прошли даром, и медитации принесли свои плоды. Кристиан атаковал соперника, оставаясь неуязвимым. Но кое-чего он всё же не учел: чудовищной массы Туоно. Когда кровь ударяла в голову, он становился неуправляемым и именно в такие моменты был по-настоящему опасен. Буйвол, перед которым машут красной тряпкой, немногим отличался от него по свирепости, и когда Туоно сбил Кристиана с ног, исход поединка, казалось бы, стал очевиден. Кимура отлетел к стене, и в этот миг силы изменили ему.
— Щенок! Артачиться вздумал?! — с пеной у рта прохрипел Туоно и вцепился неприятелю в горло. Ослабить эту мертвую хватку стоило Кристиану неимоверных усилий, и, если бы не спасительный прием, жизнь его оборвалась бы в этом мрачном коридоре. Теперь уж заместитель директора и не рад был, что связался с человеком-в-черном, да тот крепко держал его за руку, где, чуть ниже локтя, под разодранной рубашкой, предательски темнела татуировка. Таким знаком отмечали приближенных Морриса Дезастро.
— Зачем? — с нажимом спросил Кимура. — Кой прок топить своих?
Вместо ответа Туоно заскулил, корчась от невыносимой пытки: еще немного, и ему вывернули бы руку.
— Говори, чего ты хотел добиться? — упорствовал инквизитор, понемногу смягчая нажим.
— Ты двойной агент, ты же и двойной изменник. Погубив тебя, я возвысился бы в глазах Морриса и отличился бы перед Деви, — неестественно улыбаясь, проговорил Туоно. — Но если ты меня выдашь, — он бросил затравленный взгляд на дверь кабинета директора, — заруби себе на носу, я этого так не оставлю.
— Патовая ситуация, — пробормотал Кристиан, выпуская руку противника, который тотчас подхватился и отбежал от него на безопасное расстояние. На лице Туоно был написан неподдельный ужас: как в таком тщедушном теле может таиться столько силы! Кимура был непобедим. В своем черном плаще, при блеклом свете ламп, он внушал тем больший трепет, чем в большем пребывал спокойствии, и казалось, с ним не совладать даже войску. Но то было обманное впечатление. Поразмыслив в одиночестве, Туоно быстро пришел бы к такому заключению, но он редко размышлял, часто предавался слепому гневу и видел подвох там, где его не могло быть. Об этой слабости заместителя мало кто догадывался. Истории о его храбрости передавались из уст в уста, от одного поколения студентов к другому, и никто бы не подумал, что перед легендарным Туоно могут встать непреодолимые преграды. Тем паче, что эти преграды он выстраивал в своем воображении. Ему, как и всякому стратегу, надлежало бы держать воображение в узде.
— Знаете что, Кимура, — с внезапной учтивостью сказал Туоно. — Я считаю, нам незачем чинить друг другу препоны. Шпионов Морриса по всей Академии человек десять, и каждый выполняет свою функцию. Они, — он указал на витязей, которые уже приходили в себя, — также из их числа. Притворюсь, что не слышал вашей угрозы в «комнате артефактов». Полагаю, вы это не всерьез. А если и всерьез, то советую вам отречься от своих слов.
— Я бы на вашем месте не диктовал условий, — высокомерно отозвался Кристиан. — И не притворялся бы великодушным. Вы иной породы. Ваше племя — волчье. А с волками жить…
— Однако не забывайте, что именно волчица вскормила основателей Рима, — перебил Туоно, намекая на то, что по-волчьи выть следует скорее в чертогах Академии.
— Ваша правда. Но, держу пари, среди людей Морриса едва ли сыщется тот, кто не являлся бы хищником по натуре. Хотя к Греции ваша волчица не имеет никакого отношения, — черство заметил синьор Кимура, отчего заместитель директора несколько оторопел. — Или вы полагали, мне неизвестно расположение штаба Дезастро?
— Вы не могли узнать самостоятельно. Кто-то сообщил вам эти сведения! — голодным волком оскалился Туоно. — И я выясню, кто.
— А вы не допускаете, что информировал меня один из ваших Самсонов, которые сейчас валяются на полу?
— Чушь! — вскричал заместитель и тут же воровато оглянулся. В кабинете директора стояла могильная тишина. А Деви спал чутко, и коридорная разборка уже тысячу раз подняла бы его с постели.
— Впрочем, делайте, что хотите, — с напускным безразличием сказал Кристиан. — Ваше право. Но сообщников у меня не было и нет.
Если бы Туоно порылся той ночью в его электронной почте, имя сообщника, вернее, сообщницы, всплыло бы незамедлительно. Люси! Тайная переписка выдала бы ее с головой.
Едва прекратились препирания и Туоно удалился восвояси, Кристиан помчался в «комнату артефактов» и только тогда перевел дух, когда сообщения из папки «входящие» были стерты, а почтовый адрес начисто изгладился из памяти браузера.
Деви не был ни поэтом, ни донкихотом, однако даже на таких прозаиков, как он, ночной воздух и мелькающий за тучами месяц влияли по-особому. В последние дни он всё чаще предпочитал прохладу парка затхлой атмосфере своего кабинета, вот почему, к счастью для господ двойных агентов, их «дуэль» не повлекла за собой плачевных последствий.
Обмотав шею вязаным шарфом и нахлобучив излюбленный колпак, директор прохаживался по таинственным аллеям с таинственными фонарями, вглядывался в таинственные заросли и время от времени задирал голову, чтобы оценить всю таинственность крон. Перед узловатым вязом он замер. Кто или что издавало столь ужасающие звуки, было непонятно, но явствовало одно: им следовало немедленно прекратиться.
— Эй! — крикнул Деви. — Там, наверху! Будет вам храпеть!
Из убежища на ветвях высунулась китаянка, и близстоящий фонарь осветил ее неприветливое лицо.
— О, так вот оно что! — обрадовался директор. — Вы бы слезли, душенька! А то ведь простудитесь, подхватите кашель… Холодает, как-никак.
— Liu xia wo yige ren, taoyan de lao nanren![14] — по-китайски сказала Кианг и запустила в него огрызком яблока.
— Бескультурье! — взвизгнул Деви. — Ух, я вам покажу, где раки зимуют! — погрозил он напоследок и торопливо зашагал прочь. Его таинственный вечер был непоправимо испорчен.
Наутро, в течение всей первой лекции, Аннет Веку вертела головой, чтобы сосчитать присутствующих, и никак не могла угомониться. Франческо с заднего ряда строил ей глазки, но всё впустую. Она не переставала удивляться тому, насколько снизилась посещаемость за прошедшие сутки. К примеру, из студенток четвертого апартамента ни одна не удостоилась прийти на пару. Какое неуважение к лектору! Какая распущенность! Их определенно подкосила тяжелая болезнь, иначе и не объяснишь.
А Лизу всё утро бил озноб. Она грела руки над свечкой, стучала зубами и жаловалась, что промерзла до костей. Что до Джейн, то она моментально смекнула, что из-под одеяла лучше не вылезать, и оттуда, для пущей безопасности укрывшись с носом, давала подруге «дельные» советы и уговаривала выпить горячего.
— Я обещала сводить Джулию к Донеро, а потом к волшебной книге, — бессильно проговорила Лиза. — И свожу, пусть даже окоченею… Брр! До чего же в этом году промозглый ноябрь! И как жаль, что я не могу сделать его хоть чуточку теплее…
Процитировала Джейн из своего уютного «гнездышка».
— Это что ж такое? — спросила Лиза. — Пытаешься меня подбодрить?
— Байрон, между прочим! — хихикнула та и спряталась под одеялом по самую макушку.