«Мой свет, — полагала она, пробегая мимо цветущих кустов олеандра, — собьет ее с толку, после чего я собью ее с ног».
Овеваемая свежим ветром, она мчалась по росистой траве, а сердце так и прыгало в груди. Вот холм остался позади, вот козья тропка, вот молчаливая компания камней. Фигура темная летит навстречу, ближе, ближе…
— Уму непостижимо! Нет! — оторопела Джулия, убавив темп и проведя рукой по волосам. А потом как подскочит да как завопит: — Клеопатра-а-а!
Их ликованью не было границ. Кристиан, который не сразу обнаружил отсутствие ученицы, нагнал ее, когда она уже вовсю отплясывала с африканкой.
— Слава сущему! Это всего лишь наша добрая фея из вишневого сада! — с невероятным облегчением сказал он. — А мы уж было приготовились защищаться.
— Да, Клео, подумать только, — проговорила Джулия, смеясь, — я собиралась…
— Она собиралась выцарапать тебе глаза, — вставил Кристиан, блистая своей самой обаятельной улыбкой.
Глава 22. Красный скорпион и синяя стрела
Бледные тени цветущих деревьев дремали на выложенной зигзагом дорожке, тянулись к многовековому пьедестальному фонарю и довольно-таки неучтиво наползали на лоб Люси. Ей не были рады ни сакуры, ни птицы, ни бабочки; из кустов на нее исподволь поглядывали детишки, а Аризу Кей так и вовсе не знала о том, что в саду появился чужой. Одна из синичек взялась ее предупредить, но в беседке она обнаружила лишь колеблемую ветром бумагу для каллиграфии с подсыхающим столбцом иероглифов, а окна и двери обеих пагод были наглухо закрыты. Покачиваясь, под мостом нежно звенел колокольчик. Где-то стукнулась об изогнутый карниз и скатилась в ручей сосновая шишка. Всё дышало весной, дышало спокойствием и блаженством, однако на Люси эта атмосфера не действовала.
— Вот так веточка! — подивилась она, покручивая в руках телепортатор. — Доставила на курорт почище Крита! Хотя, по-правде, я всегда относилась к восточным странам с неприятием. Что у них там? Гейши, самураи, журавли… — в таких вещах она разбиралась с ограниченностью филистера, в чем едва ли могла себя упрекнуть. — Что-то вязкое и приторно сладкое, как неудавшийся заварной крем, который я однажды ела в Гуанчжоу.
Побродив у воды и обойдя вокруг красной пагоды, она даже не стала заглядывать внутрь, ибо ей было смертельно скучно.
— Здешние обитатели, вероятно, живут со скоростью опадающих лепестков! Хочу назад! Хочу на мой милый Крит, к лошадям и скиладико! И да, я просто обязана проучить Кристиана после всего, что он со мной сделал!
Она принялась нещадно давить на кнопку, которая предположительно должна была возвратить ее на остров, но по какой-то причине ветвь сакуры отказалась ей служить, издав шипение и выпустив из листовой пазухи струйку пара.
— Ах вот, значит, как! — разбушевалась Люси, сломав ветку о колено. — Выходит, я в ловушке?! О, да я заставлю их исполнять кабриоли! Они у меня вверх тормашками полетят, и тогда узнаем, кто у кого в ловушке!
Заслышав шаги, она, однако, предпочла схорониться между кирпичными колоннами фундамента, готовая разорвать на клочки любого, кто обнаружит ее убежище.
А хранительница, как ни в чем не бывало, совершала дневной обход своих владений, неся ведерко с дренажем и маленькую садовую лопатку. Она только что посадила несколько молодых слив, которые охотнее росли на незатененных участках вблизи ограды, научила детей пользоваться смешным, почти игрушечным колодцем на окраине сада, и теперь была непрочь помедитировать да предаться вольным размышлениям. Но тут ее настигла беспокойная синичка, принявшись оттягивать клювом батистовые рукава ее кимоно и громко чирикать.
— Ну, что еще? Что стряслось, Кихада? — спросила Аризу Кей, поймав птичку в руки и погладив ее по пушистому боку, который был цвета амурского бархата. — Вторжение, говоришь? Кого-то видела?
— Ци-ци-фи! Ци-ци-фу! — ответила синичка, прыгая у нее на пальце.
— Она пришла не из сакуры, так? — хранительница выглядела озадаченной. — Это плохо, очень плохо. Я должна взять ситуацию под контроль, пока не стало слишком поздно.
«Поздно для чего?» — хотела было спросить синичка, но издала лишь звонкое «цирр», и, обидевшись, что на нее не обращают внимания, упорхнула в крону ближайшего дерева.
Люси каким-то третьим чутьем осознавала, что ее вычислят, коль скоро она будет сидеть в подвале этаким сжатым комком нервов, вычислят единственно оттого, что ее состояние не соответствует общему умиротворенному духу.
«Либо эта японка сумасшедшая, либо у меня не все дома», — подумала она, услыхав, как хранительница рассуждает о своей власти над садом и о том, как бы эту власть упрочить. Она сидела в укрытии как раз позади Аризу Кей, и ничто не препятствовало ей сейчас же прибегнуть к помощи неприметного, зато отменно заточенного стилета…
— Берегись! — завизжал кто-то совсем близко, и, налетев на хранительницу, повалил ее в кусты. Тревожно зашелестели листья гортензий, а стоявшая рядом сосна в негодовании сбросила несколько шишек на голову помощницы Актеона, которая, выскочила из-за моста с яростным воплем, держа наготове кинжал. Внезапный поворот событий ввел ее в некоторый ступор, и когда она лицом к лицу встретилась с пышущей решимостью защитницей, то поняла, что себя выдала и что за покушение на священную особу японки ей, то есть Люси, воздастся сторицей.
— Брось оружие, не то тебе солоно придется! — пригрозила заступница, чьи розовые щеки, светлые завитки волос и алые, по-детски сжатые губки могли вызвать одно лишь умиление, а бесстрашие, с каким она бросилась наперерез врагу, — насмешить до слез. Кто еще со столь нелепой самоотверженностью станет испытывать судьбу ради спасения другого?
— Деточка, ты меня уморила! — презрительно-высокомерным тоном обратилась к ней Люси, не выпуская стилета. — Да я с таким же успехом перережу глотки вам обеим!
Она уже занесла клинок для удара, как вдруг, с воем и свистом, на нее налетел свирепейший ураган и, оторвав от земли, швырнул на корявый ствол видавшей виды сосны. А вспышка неизвестного происхождения, ослепившая злодейку напоследок, так ошеломила молодую девушку, что та поначалу не могла выговорить и слова.
Отсрочки, которую она обеспечила хранительнице, храбро представ перед убийцей, с лихвой хватило для того, чтобы Аризу Кей собралась с силами и обезвредила противницу. Люси оказалась буквально пригвожденной к дереву, взгляд ее остекленел, конечности застыли, и можно было подумать, что ее разбил паралич.
— Нет, не волнуйся, скоро она придет в себя, — уверила девушку японка. — А тебя звать-то как?
— Лиза, — застенчиво проронила та. Чересчур уж застенчиво для человека, проявившего столь незаурядную смелость. — Я… Мне не следовало… увлекаться опытами с кагором, — виновато произнесла она. — Понимаете, я украла из бара несколько бутылок.
Хранительница просияла.
— О! Так вот в чем дело! Ты пролила свет на ниву моих недоумений! На богатую ниву, доложу я тебе. Феронии[47] ничего подобного и не снилось. Так ты из Италии?
— Из Академии Деви, — кивнула Елизавета. — А вот ее я никогда раньше не встречала, — призналась она, указав на бесчувственную Люси.
Хранительница подперла подбородок рукой, слегка наклонив голову.
— Знаешь что, солнышко, пойдем-ка мы с тобой, попьем чаю, а там и обсудим, как с ней поступить.
— А она за это время не…
— Не убежит, будь покойна, — усмехнулась Аризу Кей. — Дерево о ней позаботится. Ведь правда, Мацу-сан? — обратилась она к сосне. Та послушливо зашуршала ветвями, и когда, уходя, Лиза обернулась, чтобы еще раз взглянуть на дорожку, где произошло столкновение, то с изумлением увидела, как старая сосна высвободила из почвы одревесневшие корни и стала чинно обвивать ими свою пленницу.
— Входи, располагайся, — пригласила хранительница Лизу. — Моя пагода — твоя пагода, так сказать.
Россиянка смутилась. Она никак не ожидала радушного приема и считала, что более заслуживает хорошей трепки, нежели чашки ароматного чая с бисквитами.