Его луноликая жена, Ширин, тихо плакала, слушая признание мужа в любви не к ней, а к маленьким, гадким, черным букашкам, которые разбегались по бумаге.
– Бахтияр, скажи мне, а ты любишь бумагу?
– Что? – Не понял муж.
– Как ты относишься к бумаге? Ты ее тоже любишь так же, как и твои божественные буквы.
– Как же без нее?! Бумага принимает на себе, на своем теле написание букв. Это как Мир, созданный Господом. Чистый, прекрасный мир, только на шестой день после создания. На седьмой день, Господь отдыхал от трудов Творения. Так же и мы, каллиграфы, сидим несколько минут перед чистым листом бумаги перед тем, как населить ее душами-буквами. Вот так я отношусь к бумаге.
– Бахтияр, я всего лишь молодая женщина. Я вижу, как ты любишь свое ремесло…
– Искусство, – поправил он ее.
– Искусство. Я просто хочу любви. Чтобы ты меня иногда целовал, ласкал, делал мне приятное. Пойми, кроме твоего искусства, есть еще и другая жизнь. Я хочу быть твоей бумагой. Пиши на мне, на моем теле. Если я не нужна тебе как женщина, то может так я смогу стать ближе к тебе.
Мирза Бахтияр смутился от этих слов.
– О чем ты просишь? Опомнись, женщина!
– Прошу тебя. Если ты не можешь полюбить меня так же, как свои буквы, осчастливь меня своим прикосновением как бумагу, на которой ты пишешь. Я хочу быть твоей, даже если для этого придется превратиться в бумагу.
Он сидел на полу у ее ложа и молча думал. Затем он встал, ссутулившись спустился вниз, взял мягкий калам, кисть, тушь, губку и поднялся наверх. Она лежала обнаженная и ждала его, нежно трепеща от ожидания, словно птичка.
Мирза Бахтияр обмакнул калам в тушь и начал писать на ее теле, мягко царапая нежную кожу супруги. От левой ключицы, с каждой строкой спускаясь вниз по ее телу-бумаге, отданному ему для соединения двух страстей. Сам того, не сознавая придворный каллиграф писал на теле своей супруги историю любви между женщиной и джинном, пережившую века. Эту странную историю Мирза Бахтияр прочитал в той маленькой, черной, безымянной книжке.
Йа Ха Алиф Фа
Как ни странно, но я не был на Тебризском базаре с того самого дня, когда накупил всяких письменных принадлежностей несколько лет назад, еще до отъезда в Тегеран. Я сам не понимал, почему пришел именно сюда, ведь на самом деле я не любил рынки, торговые ряды, суету и толпы людей. Все нужные мне принадлежности для каллиграфии я мог спокойно купить в любом канцелярском магазине в Тебризе. Остальные товары меня мало интересовали, разве что, я вновь хотел очутиться в той самой безымянной лавке хаттатов и писарей. Прошло много лет, и я уже не помнил, где она находится. В тот день я набрел на нее случайно, а сейчас искал и не мог найти. Прогуливаясь по крытым галереям базара, я обошел квартал Амир, неспешно прогулялся по Мозаффарие, заходя в каждую лавку, в каждый магазин и рассматривая многочисленные ковры.
Почти два с половиной часа я бесцельно бродил по базару, пока так же, как и много лет назад не набрел на тот самый магазинчик письменных принадлежностей. В нем ничего не изменилось с того дня, как я купил каламы, пеналы, учебники и украл маленькую черную книжку, такую же безымянную, как и эта лавка. За все эти годы здесь не повесили даже вывеску.
– Добрый день, мой милый друг. Я даже помню, как вас зовут, хотя мы с вами виделись только один раз и это было так давно. – Улыбаясь во все зубы поприветствовал меня хозяин лавки. Он ничуть не изменился, такой же крупный, с огромными волосатыми руками, в черной одежде и с типично карикатурной внешностью мясника, а не продавца каламов.
– Добрый день. Я тоже вспомнил вас. Вижу, что в вашем магазинчике почти без изменений.
– Да, все осталось таким же, как и сотни лет назад. – Приторно слащаво улыбаясь во все зубы ответил мне продавец.
– Хотите сказать, что этой лавке сотни лет?
– Разве вы не помните? – Удивился продавец. – Ведь это же Тебриз, время не властно над этим городом! А базар? Вы не поверите, но базар, сердце этого города почти не изменился со времен шаха Аббаса Великого!
– Удивительно. Вы очень приятный собеседник и к тому же очень любите родной город.
– Конечно, я настоящий патриот Тебриза. Это один из самых древних городов Ирана, хотя уже утративший свое былое величие. Вам этого не понять, хотя я вижу, как вы, агаи Хосров любите наш Тебриз и хотите здесь жить. Интересно, что же так тянет вас, столь образованного молодого человека, перед которым открыты все двери столицы, в наш провинциальный город? Ведь Тебриз давно уже не столица. – С тоской в голосе сказал продавец.
– Наверное это зов сердца. – Откровенно признался я.