Вместо слов джинн со слезами на глазах целовал правую руку ангела и захлебываясь от рыданий спросил.
– Скажи, куда мне идти? Что делать? Ведь я потом тебя не увижу. Ты спас меня.
– Возвращайся в Тебриз, в Кербалу не иди, тебе туда нельзя. В Тебризе иди к дому придворного каллиграфа Мирзы Бахтияра и просись в ученики, он возьмет, не сомневайся.
– А что потом? Ведь у меня и у тебя больше времени, чем у всех каллиграфов. Я хочу идти вместе с тобой, мне надоело быть никчемным воришкой и духом без дома.
– Знаешь, если хочешь еще раз увидеть меня, то через много-много лет приезжай в Тегеран, чтобы продолжить учебу, там ты меня найдешь. А теперь мне надо идти на предрассветную молитву. Ты идешь помолиться со мной?
– Мне нельзя, ты же знаешь. Я буду ждать тебя здесь.
Уже когда занялся рассвет, и ангел Муса вернулся с предрассветной молитвы, джинн самостоятельно вывел на куске бумаги свое имя – Хосров.
– И самое главное, – сказал ангел, – есть одна книга, которую тот самый шайтан, что торгует на базаре украл из медресе. Тебе надо найти эту большую тетрадь и так же украсть ее. Он не продаст ее ни за какие деньги. В этой черной тетради ты и будешь записывать свои упражнения по каллиграфии. Больше я ничего не могу сказать, потому что сам больше ничего не знаю.
Муса Амузегар собрал свои вещи и вышел, оставив красноглазого джинна одного.
«Каждый должен сам решить, куда ему идти после бессонной ночи» – думал ангел и решил пешком идти в Тегеран, чтобы через много-много лет наконец получить место профессора персидской филологии на Факультете филологии, философии и педагогических наук Тегеранского Университета.
Алиф ha Ра Ба
Когда я учился в Тегеранском Университете нашим преподавателем по истории Ирана был профессор Хасан Пейкариан, ярый персидский шовинист, жуткий консерватор и просто очень неприятный человек с лицом шакала. Но, у него было одно неоспоримое достоинство, профессор Пейкариан был лучшим преподавателем истории. У него был настоящий актерский талант и умение рассказывать исторические события, так, как будто он сам был свидетелем тех событий. На лекциях, посвященным разным битвам, например при Кадисии или при Чалдыране он чуть не впадал в истерику, описывая поражение персов. Если бы у него была возможность, он бы посыпал голову пеплом прямо в аудитории на глазах у студентов.
Меня он невзлюбил сразу же, как только узнал, что я из Тебриза, так же неприязненно он относился и к другим студентам, кого не считал настоящими персами. Больше всего от его едких шуток и низких, но справедливых оценок страдал мой одногруппник Бахрам Ферузи, курд по национальности. Я же не обращал на профессора Пейкариана никакого внимания и неплохо учился по его предмету.
Я случайно узнал, что он тоже из Тебриза, но тщательно это скрывает от своих студентов. Не знаю, какой черт меня дернул за язык, но однажды во время перерыва, я задал ему пустяковый вопрос на азербайджанском языке. Его лицо перекосило от ярости, он грубо ответил мне на фарси, что не желает слушать в стенах университета никакой другой речи, кроме персидской. Резко повернулся ко мне спиной и ушел в свой кабинет, громко хлопнув дверью. Видевшая это преподаватель арабской филологии Рена Фарангяхи от удивления выпучила и без того огромные глаза. Я решил никак не реагировать на эту выходку старого профессора и как ни в чем не бывало пошел на лекцию по персидской филологии, которую вел милейший моему сердцу профессор Муса Амузегар. Доктор Амузегар, как потом выяснилось, тоже был родом из Тебриза. В отличие от Пейкариана студенты его обожали. Очень обходительный, вежливый, улыбчивый, он был похож на доброго волшебника из старых американских книжек. Ему было всего пятьдесят лет, но его волосы уже были полностью седыми, такой же белоснежной была его аккуратно подстриженная борода. Все знали, что он ежегодно совершает хадж в Мекку и зиярат в Кербелу, но из-за своей скромности он просил не ставить перед его именем ни титул хаджи, ни титул кербалаи. Поэтому все, и коллеги и студенты обращались к нему либо доктор, либо профессор.
Однажды после занятий доктор Амузегар попросил меня зайти к нему в кабинет.
– Вы меня вызывали, профессор?
– Да, Хосров, заходи. Присядь, пожалуйста. Как твои дела в учебе? Как успехи?
– Спасибо, профессор. Все отлично.
– Хосров, не буду долго тебя задерживать, я тебя вызвал по одному важному и очень срочному делу. У меня к тебе будет небольшая просьба. – Серьезным тоном начал профессор и сделал небольшую паузу.