Я давно живу и работаю в Трабзоне, преподаю в университете фарси, историю и культуру Ирана и даже начал свой авторский курс каллиграфии на Факультете изящных искусств. У меня теперь только один настоящий паспорт, с Луной. Я так и не бросил заниматься искусством почерка, ежедневно посвящая несколько часов любимому делу. В Иран я так и не вернулся, и даже ни разу туда не ездил.
Я с удовольствием сменил фамилию. Имя я отказался менять, но вместо дурацкой клички Чешмесорх, я взял фамилию Амузегар. Теперь, по документам, я доктор Хосров Амузегар, профессор Университета Трабзона, натурализованный гражданин Турецкой Республики. Муса говорит, что я это заслужил.
Муса два раза в год приезжает ко мне в Трабзон, мы сидим с ним на балконе моей квартиры с видом на Черное море, пьем чай с привезенными иранскими сладостями и тихо беседуем. Вспоминаем прошлое.
– Кстати, а что ты сделал с тем старым учебником каллиграфии в черном переплете? – Спросил меня Муса.
– В первую же неделю после моего переезда в Трабзон я отправил его по почте обратно в Иран, в Тебриз, Мирзе Бахтияру. Эта книга не должна покидать землю Ирана, она должна остаться там.
– Ты ведь знаешь, Мирза Бахтияр уже лет пять, как ушел в иной мир.
– Знаю. – Тихо ответил я. – Но, перед смертью он в очередной раз убедился, что легенда является реальностью.
– Ты, наверное, хочешь знать, что с его вдовой?
Я молчал.
– Она снова вышла замуж и недавно родила сына. Хотя, все опасались, что в ее возрасте она не сможет выносить ребенка. И судя по всему, она очень счастлива.
Я продолжал молчать.
– А ты знаешь сенсацию? – Пытался вывести меня на разговор Муса.
– Какую?
– В библиотеке Исламского общественного центра в Тебризе был найден старинный манускрипт, учебник персидской каллиграфии, датируемый семнадцатым веком. Уникальная работа.
– Так зачем же ты спрашивал, что я сделал с той черной тетрадью?
– Просто хотел убедиться, что это та самая книга.
– У этой книги есть ноги, Муса. Умер Мирза Бахтияр, и она сама перекочевала в библиотеку. – Ответил я.
Муса рассмеялся, достал сигарету и закурил. Я первый раз видел его курящим. Он посмотрел на меня.
– Недавно пристрастился. – Пытался оправдаться Муса. – В Иране я не курю, только заграницей.
Я улыбнулся.
– Кури, раз тебе нравится. – Сказал я и отхлебнул глоток чая.
– Ах, чуть не забыл, у меня для тебя один подарок. – Муса встал и пошел доставать какой-то сверток из своего рюкзака.
– Возьми, это просили передать тебе. – Он протянул мне сверток, в котором явно была какая-то книга.
Я взял и начал его разворачивать, а Муса продолжил говорить.
– Ты же знаешь, я в Трабзоне проездом, возвращаюсь с хаджа. Решил навестить тебя и привезти подарок.
Наконец я развернул сверток и в моих руках оказался Священный Коран. Я вскочил от испуга и чуть не бросил его на пол. Моему удивлению не было предела. Впервые я держал в руках Коран, который так старательно избегал все эти годы. И со мной ничего не произошло. Я не сгорел, не обжегся, не испарился, у меня даже голова не закружилась.
– Это просили передать тебе, Хосров.
– Кто? – прохрипел я. У меня першило горло?
– Не спрашивай, ты сам знаешь. Отныне ты можешь читать и даже переписывать Коран.
– Могу? Я прощен? – Мне было трудно дышать. Я чувствовал, что слезы давят мне горло. Если из моих глаз сейчас потечет слеза, это будет впервые с тех самых времен.
– Ты прощен. Ты заслужил.
– Я теперь как все?
– Да. Ты. Теперь. Как. Все. И я тоже.
Я опять молчал и смотрел на него, глазами полными слез.
– Каждый из нас выполнил свою миссию, Хосров. Я научил тебя писать, это раз. Ты научился писать, это два. И ты достиг вершины искусства почерка, это три. Ты ведь не просто так прощен, ты это действительно заслужил. Миллионы букв, которые ты написал за все это время, сотни тысяч листов бумаги, все это стало твоей молитвой о прощении и тебя услышали. Вот доказательство, которое ты держишь в руке.
– Теперь я могу умереть?
– Можешь. Уже можешь. – Кивнул головой Муса и улыбнулся. – Как и я тоже. Как все. Покой нужен всем. Особенно нам с тобой. Поэтому, я тебе даже посоветую жениться. Ты можешь найти хорошую жену, завести детей, стать наконец отцом семейства. Мне тоже надоело быть одному. Я тоже буду искать себе пару.