- Меня уже, наверное, обыскались, - робко замечала россиянка, натягивая рядом с палаткой тент из желтого брезента.
- К моему глубочайшему прискорбию, портал закрылся, а виною тому непогода, - говорила Аризу Кей, обвязывая дерево багажным шнуром. - И пока я не могу ни принимать посетителей, ни провожать.
- Значит, я здесь застряла? - слабеющим голосом спрашивала Елизавета.
- Невозможно предсказать, насколько затянется ненастье, - отвечала японка. На нее налетал порывистый ветер, вырывая брезент из рук. И состояние ее было столь плачевным, что сил не хватало даже на простую физическую работу. Что уж говорить о волшебстве!
Когда тент был, наконец, закреплен, Аризу Кей придирчиво осмотрела плод совместных стараний, просеменила к сосне и, примостившись на мокрой циновке, заметила, что теперь у дождя отвоеван хоть какой-то клочок сада и дети смогут играть на открытом воздухе. А потом вдруг затихла, отрешенная и опечаленная, со спутанными, слипшимися на лбу волосами, и только - «динь-динь-динь» - позванивал, качаясь, колокольчик на мосту. Гостья сообразила, что помощь ее больше не понадобится и что самое время начать осмотр пагоды-библиотеки, в которую она хоть и захаживала частенько, но которая, ввиду наказов японки «одна нога там - другая здесь», по-прежнему оставалась для Елизаветы «терра инкогнита».
А хранительница, пригорюнившись, обдумывала незавидное свое положение и не без страха представляла, каково будет Кристиану и Джулии, если они вдруг решат ее навестить. Страх! Это чувство впервые зародилось в ней, и она не находила ему объяснения.
«Они, я верю, пришли к взаимопониманию. По-другому и быть не может! - размышляла японка. - Кристиан отыскал ее, и они помирились. И сейчас они неразлучны, как лепестки фиалки... Но что будет, если они захотят оповестить меня о своем счастии? Ох, в какую же ловушку они угодят! Попасть сюда - они-то попадут, но вот обратно... А я даже предупредить их не могу!»
Так изводилась она, сидя под сосною, а на голову ей капала с ветки мутная дождевая вода. И ни бреши, ни просвета в дымчатом покрове небес.
***
- Узнаю клинок расплаты, полыхающий грозой, - воинственно пела Джулия.- Узнаю твой взор крылатый, охвативший шар земной! Гордость древнего народа, возродившаяся вновь, здравствуй, гордая Свобода, здравствуй, эллинов любовь! [57]
С ее легкой руки непризнанный поэт-вольнодумец, автор четверостиший на тюремных стенах, даже приобрел некоторую известность. Ибо она успела продекламировать добрую половину его экспромтов, защищая свой слух от бессовестных наговоров предсказателя. А когда иссякли стихи, настала очередь гимнов и песен, какие запомнились ей со школьной скамьи. Не прошли даром ни музыкальные вечера на вилле Актеона, ни краткий, но памятный дуэт с Кристианом в библиотеке, ни даже деревенские концерты с ризитиками под аккомпанемент лиры и лауто, так раздражавшие Франческо.
На пятой или шестой пикировке Джулии с шарлатаном Туоно охранники заскучали и, не обинуясь, затеяли игру в пьяные шашки. И еще долго доносились до них обрывки непримиримого спора между узниками.
- Моррис собирался пустить его в расход, но тот сбежал, струсил, как паршивый пес!- наветничал заместитель директора.
- Ложь! От начала и до конца - всё ложь! - кричала Венто, так и норовя просверлить взглядом стену, за которой обретался клеветник.
- Кимура плут, каких поискать, - гнул своё Туоно.
- Неправда! Он честный и благородный!
- Повеса, дамский угодник, - развлекался «провидец».
- Аскет и замечательный человек! - немедленно заступалась Джулия. Но «оракул» упорствовал, как ни при одной из перестрелок, чем вскоре довел девушку до слез.
«Опять ревет, - подумал он. - Ну, вот чего, спрашивается, реветь? Я ведь только поразмялся. До кульминации еще далеко, а она...». Самое пикантное Туоно отложил на потом, но по всему было видно, что сдобрить информацию из вселенских очагов острой подливкой ему не удастся. Подопытная дала слабину.
«Эх, а ведь как складно выходило! - вздохнул он, прошаркав к решетке. - Ну, ничего, обработать ее я всегда успею, а пока что возьмем перерыв».
- Стража, эй, стража! - крикнул он, схватившись за прутья. Он собирался поинтересоваться, когда подадут обед, но слово «обед» застряло у него в горле, как неудачно проглоченная рыбная кость. А вместо вопроса вырвался не то вопль, не то завывание голодного шакала. И ничего удивительного, ведь прутья накалились до такой степени, что, будь они в горизонтальном положении, на них в два счета можно было бы изжарить кусок отборной говядины.
А Джулия сияла. И если б не разделявшая их стена, заместителя просветило бы не хуже, чем рентгеном, и он, чего доброго, растекся бы лужицей по полу.
«Нет, синьор Кимура, - думала пленница, смежив веки, чтобы глаза не щипало от слез, - вы не предатель и не проходимец, каким пытаются вас описать. Вы солнце на моих небесах, вы тень в иссушающий полдень, роса ясным утром и дуновение бриза... Я люблю вас! И что бы о вас ни сочиняли, как бы вас ни чернили, я не усомнюсь в вашей искренности. Пора сомнений прошла».
Когда двадцатая по счету чарка была выпита, охранников сморил хмельной сон, иначе они голосили бы уже во всю ивановскую и улепетывали бы без оглядки. Катакомбы Морриса озарились светом в мгновение ока, и те, кто стоял на ногах и был в состоянии здраво рассуждать, почли за благо покинуть душные туннели. А сам Моррис, занятый снаряжением патронов двумя этажами выше, злился оттого, что комната плывет у него перед глазами, и делал бесплодные попытки выловить из ящика хотя бы одну винтовочную гильзу.
- Ах, если б у меня был мой телепортатор! - всхлипывала Джулия, чье свечение теперь поумерилось, позволив осоловевшему Туоно несколько прийти в себя.
«Не решетка, а настоящий кипятильник!» - ошалело бормотал он, нетвердым шагом бредя по камере и разглядывая волдыри на ладонях. Если бы сию минуту кто-нибудь выдвинул гипотезу о столкновении кометы с Землей, о мощном извержении подводного вулкана или же о втором Тунгусском метеорите, Туоно без колебаний принял бы все три.
«Будь у меня телепортатор, - думала между тем невольница, - не удержали б меня эти стены! Не сидела бы я взаперти, и ни ключ, ни запор...»
Тут только она заметила, что кто-то ковыряется в замочной скважине ее тюрьмы, и, мерцая, на корточках подобралась к самой решетке.
Не сказать, чтобы Клеопатра когда-нибудь взламывала замки, но в данный момент действовала она столь тихо и осторожно, что грабители-дебютанты вполне могли бы у нее поучиться.
- Ты?! - прошипела Джулия, вскочив на ноги. - Как ты посмела?!
- Стража разбежалась, хозяин велел не мешать. Я здесь, чтобы тебя спасти.