– Я уже сказал свое мнение об этих письмах, – ответил командир звездолета. – Свою судьбу мы вручили стране, близкой нам по духу, и не изменим этого решения. Кроме того, как бы ни были мощны частные предприятия, они не могут сделать то, что не под силу целой стране.
Маттисен перевел эти слова. Присутствовавший при чтении Бьяининь повторил их на ломаном русском языке, который понимали все корреспонденты.
Подробный отчет об этом «опыте» полетел во все концы света. Никаких сомнений в том, что содержание писем известно каллистянам и что их решение является добровольным, больше не оставалось Внимание читателей всех стран переключилось на другой вопрос: удастся ли технике СССР помочь каллистянам, будет ли решена эта необычайно трудная задача?
Десятки крупнейших иностранных инженеров обратились к советскому правительству с просьбой разрешить им принять участие в работе. Их предложение было с благодарностью принято. Советские люди последовательно проводили раз принятую линию: космический корабль – гость не СССР, а всей Земли. На Земле он попал в беду. Дело всего человечества выручить каллистян из этой беды.
Лучшие инженерные силы планеты собрались на Уральском металлургическом комбинате, которому была предоставлена честь оказать помощь каллистянам. Ежедневно мир узнавал новости «с поля сражения».
«Бой» был тяжелым. Путь к победе преграждали десятки препятствий. Армия ученых, инженеров и рабочих штурмовала их одно за другим. Техническая и конструкторская мысль упорно работала над изысканием нового оружия в этом бою.
«Враг» долго не сдавался. «Армия» терпела поражения. Но, отступив перед непреодолимой стеной, снова бросалась на нее с другой стороны. Перед дружным натиском этой интернациональной армии одно за другим падали «укрепления» врага.
Этим врагом был металл Каллисто. Его еще не было, но он уже получил название – «кессинд», от каллистянского слова – «кьясьиньд». Никто не сомневался, что рано или поздно «кессинд» будет в руках людей.
Бой начался с далеких подступов к цели.
Первое сражение было дано… за кирпич!
«Кессинд» обладал огромной тугоплавкостью. Чтобы получить его в жидком виде, требовалось создать температуру свыше одиннадцати тысяч градусов. Подобных доменных печей не существовало. Больше того. Не существовало кирпича, способного выдержать такой жар. Конструкция самой печи, основанная на совершенно новом принципе, подсказанном каллистянами, была сравнительно быстро разработана. Но из чего строить эту печь? Этот вопрос долгое время казался неразрешимым.
Тут уже каллистяне ничем не могли помочь. У них на родине существовал природный материал для постройки высокотемпературных доменных печей, напоминающий внешним видом земной кварц. Но на Земле такого «кварца» не было, а чем его можно заменить, – не знали. Десятки лабораторий бились над этой задачей. Сотни опытов кончались неудачей. Вставала реальная угроза поражения в самом начале.
Весь мир затаил дыхание. Ни одна фирма не осмеливалась больше предлагать свои услуги. Даже газеты, злорадно предсказывавшие неудачу Советского Союза, замолчали. Напряжение борьбы через печать и радио разлилось по всей Земле…
Решение пришло неожиданно и совсем не с той стороны, откуда его ждали.
10 октября утром академик Неверов, как всегда, просматривал почту. Президент привык получать письма со всех концов мира. В последнее время поток писем был необычайно велик. Всем хотелось принять хоть какое-нибудь участие в работе.
С привычной быстротой президент читал одно письмо за другим, раскладывая их по разным папкам, в зависимости от содержания. Одним из последних ему попалось письмо из Грузии. Оно было написано простым рабочим
– стеклодувом небольшой фабрики стеклянных изделий.
По мере чтения брови академика сдвигались вес ближе. Потом он отложил письмо и задумался.
– Да, – сказал он, наконец, самому себе. – Это стоит попробовать.
Он позвонил.
– Свяжите меня по телефону с президентом Грузинской Академии наук, – сказал он вошедшему секретарю.
Через три дня на Урале в кабинет директора комбината вошел пожилой рабочий. Это был стеклодув Серго Эбралидзе, откомандированный Министерством Грузинской ССР в распоряжение правительственной комиссии по оказанию помощи звездолету Каллисто.
Кроме самого директора, в кабинете находились Мьеньонь, Ньяньиньгь, с неотлучно находящимся при них Лежневым, Смирнов, Манаенко и другие инженеры. Письмо, полученное президентом Академии, лежало на столе.
Эбралидзе прежде всего подошел к каллистянам, протягивая руку.
– Мечтал вас увидеть, – сказал он. – Сбылась мечта. Здравствуйте, товарищи!
Лежнев перевел его слова.
Каллистянские инженеры, улыбаясь, крепко пожали загорелую руку. За это время они привыкли к земному способу здороваться.
– Приступим к делу, – сказал директор.
Прошел месяц, и в одном из корпусов комбината уже стояла небольшая, необычайного вида «доменная печь». Сквозь ее прозрачные стенки были видны приготовленные к расплавлению части будущего сплава – «кессинда».
Печь была… стеклянной!
В этом и состояла идея, предложенная академику Неверову грузинским рабочим. В своем письме он писал:
«Кирпич для постройки доменных печей применялся всегда. Но почему нельзя отказаться от этого привычного способа? Металла нужно немного. Его можно получить не в доменной печи, а в стеклянных колбах. Жароупорное стекло давно известно. Им пользуются в лабораториях».
Возражение, что стекла, способного выдержать нужную для «кессинда» температуру, не существует, в письме было предусмотрено.
«Я потомственный стеклодув, – писал Эбралидзе. – Мои дед и отец всю жизнь выдували стекло. Я тоже занимаюсь этим с юных лет. Уже много лет я работаю над рецептом сверхжароупорного стекла. Имею успехи. Хотел в скором времени подарить это стекло Советскому Союзу. Теперь случилось так, что надо торопиться. Стекло нужно каллистянам. Я берусь сварить стекло, которое выдержит температуру в пятнадцать тысяч градусов. Изготовить из него колбы легко».
Эбралидзе сдержал слово. Его стекло выдержало все испытания. В специальной лаборатории стеклянную пластинку, изготовленную им, подвергали такому нагреву, которого не могло выдержать никакое другое стекло. Пластинка оставалась целой. Она даже не темнела.
Первый бой можно было считать выигранным.
От получения металла в колбах отказались. Сконструировать печь было нетрудно. Это была та же конструкция, которую предназначили для постройки печи из будущего кирпича. Ее пришлось только немного переделать применительно к новому материалу. В стеклянные стенки для крепости вплавили вольфрамовый каркас. По расчетам, стекло должно было предохранить вольфрам от расплавления.
Вторая задача заключалась в получении равномерного нагрева печи до температуры в одиннадцать с половиной тысяч градусов. Она была решена с помощью сверхвысокого напряжения, для получения которого пришлось изготовить специальный трансформатор.
Печь установили на гранитном постаменте. Выпуск «кессинда» должен был произойти автоматически, так как находиться в этот момент возле печи было опасно. Для этого сконструировали и изготовили специальную аппаратуру.
К середине ноября все было готово к варке металла. Но дальше начались другие трудности.
«Кессинд» был нужен не сам по себе. Из него предстояло сделать сварочный аппарат по чертежам, изготовленным за восемьдесят триллионов километров от Земли. Для обработки металла нужны были станки. Таких станков не было. Никакой резец, даже сделанный из «победита», не смог бы справиться с твердостью «кессинда».
Профессор Смирнов нашел выход. По его предложению было решено собрать аппарат из кессиндовых частей, соединяя их болтами, также изготовленными из «кессинда». Части и болты отлить в формах, сделанных из стекла Эбралидзе. Металл выпустить из печи прямо в формы, которые, после того как остынут, могут быть просто разбиты.
Несмотря на кажущуюся простоту этого способа, его осуществление потребовало огромных усилий. Не все части можно было соединить болтами. Во многих местах были нужны нарезки. Получить их одной только отливкой, без последующей обработки на станке, казалось невозможным. Нарезка была и на самих болтах, и на гайках к ним. Но искусство советских механиков, токарей и граверов справилось и с этой задачей. Стеклянные формы для всех частей будущего сварочного аппарата были успешно изготовлены. Чтобы расплавленный «кессинд» хорошо заполнил формы, он должен был поступать в них под значительным давлением. Это потребовало устройства сложных механизмов для подачи в печь в нужный момент сжатого воздуха. Когда и это было сделано, еще одно препятствие осталось позади.