— Это место историческое, — сказал он. — Оно известно всей Земле. Значит, надо привести его в соответствующий вид. А когда корабль улетит, мы поставим на его месте памятник.
— И, когда сами построим звездолет, он отправится в первый рейс с этого места, — подхватил Штерн.
— Вот именно. Здесь будет ракетодром.
В начальнике аэропорта, вышедшем им навстречу, они с удивлением узнали штурмана эскадрильи, который доставил их сюда.
— Вы как сюда попали, голубчик? — спросил Куприянов.
Летчик радостно приветствовал профессора и его спутников.
— Сам попросился, — сказал он, — чтобы быть поближе к космическому кораблю.
— Почему же вы не приехали к нам?
— Не было времени. Но теперь, когда аэродром готов, обязательно приеду. Очень хочется увидеть корабль.
Ожидать пришлось недолго. Минут через двадцать над полем появились два самолета и один за другим опустились на аэродроме. Первым вышел академик Неверов.
— Не вытерпел! — сказал он, здороваясь с Куприяновым. Прошу меня приютить. У вас все готово для приема гостей? — озабоченно спросил он.
— По мере возможности, Александр Николаевич. Наш лагерь не курорт.
Кроме президента, из самолетов вышли еще тринадцать человек. Куприянов нахмурился.
— Мне сообщили только о восьми.
— Семеро корреспондентов. Трое ученых и их секретари.
Астроном Чарльз О'Келли оказался человеком высокого роста. Его лицо и фигура производили впечатление юности, но длинные совершенно седые волосы говорили о другом. Серые глаза были умны и проницательны. Здороваясь со Штерном, он сказал ему несколько любезных слов.
Жорж Линьелль, маленький, неряшливо одетый старик, с чисто выбритым морщинистым лицом, радостно приветствовал профессора Лебедева и тотчас же вступил с ним в оживленный разговор. Они встречались раньше и знали друг друга.
Профессор Маттисен был типичным шведом. Огромного роста, розовощекий, белокурый, с трубкой в крепких белых зубах. Он с силой пожимал всем руку и радостно улыбался.
Четыре корреспондента — Лемарж, Гельбах, Дюпон и Браунелл — были молодые энергичные люди, которых на первых порах было трудно отличить друг от друга. Они немедленно взялись за фотоаппараты и сфотографировали все, что было на аэродроме.
Ю Син-чжоу скромно стоял в стороне рядом с двумя московскими корреспондентами. Поздоровавшись, он тотчас же опять отошел. Его узкие глаза внимательно наблюдали за всеми.
Из самолетов выгрузили багаж, оказавшийся довольно объемистым.
— Я вызвал две машины, — сказал Козловский. — Оставьте на аэродроме трех секретарей и наших корреспондентов, а с остальными поезжайте в лагерь. Я еще задержусь здесь.
— Где мы поместим президента? — спросил Куприянов.
— В нашей палатке. Она достаточно просторна. Я сказал Широкову, чтобы он все приготовил. Запасные кровати у него есть.
— Обратите внимание на Семена Борисовича, — сказал Куприянов.
— Я давно заметил, — ответил Козловский.
Он обернулся и вдруг перехватил устремленный на него взгляд Дюпона. Англичанин сейчас же отвернулся, но Козловский мог поклясться, что корреспондент прислушивался к их разговору.
Со старым астрономом действительно творилось что-то неладное. Он сердито хмурился, бормотал что-то и обеими руками расправлял бороду, что у него всегда служило признаком волнения.
Куприянов пригласил гостей сесть в машины.
Козловский внимательно следил за Штерном. Он видел, как, направившись к машине, астроном вдруг передумал и сел в другую. В автомобиле, в котором он не пожелал ехать, находились: Куприянов, О'Келли, Маттисен и Ю Син-чжоу.
«Так! — подумал Козловский. — Это заслуживает внимания».
Он прошел в кабинет начальника порта.
Через две минуты туда же зашел один из прибывших московских корреспондентов.
— Вы товарищ Козловский? — спросит он.
— Да. Вот мой паспорт. А вы полковник Артемьев?
— Совершенно верно. Разрешите представить мой документ.
Козловский прочитал бумагу.
— Идите! — сказал он. — Не надо, чтобы нас видели вместе.
Полковник повернулся и вышел.
В ожидании машин Козловский ходил по кабинету, от двери к окну и обратно. Его походка была чуть торопливее, чем обычно.
«Итак, — думал он, — борьба началась. Кто же является главным врагом? Один из ученых? Вряд ли. Они слишком известны. Кто-нибудь из их секретарей? Тоже вряд ли. Значит, корреспонденты. Но кто? Если Дюпон, то выбор слаб. Он слишком неопытен. Сразу попался в подслушивании, обнаружил знание русского языка. Если он и является врагом, то вторым, а не первым. Кто же главный? Браунелл, Лемарж или Гельбах? Ю Син-чжоу вне подозрений. Он старый член партии, участник гражданской войны в Китае, пользуется доверием Значит, все внимание на этих трех корреспондентов. И особенно на Браунелле».