– Невольно начнешь фантазировать, – засмеялся Козловский.
– То-то что фантазировать! – усмехнулся Штерн. – Между прочим, пора спать, – прибавил он.
– В последнее время я совсем потерял сон, – со вздохом сказал Куприянов. – Скорей бы…
– Ждать поезда самое скучное занятие, – сказал Козловский, – а наше положение ничуть не лучше. Раньше, когда мы еще не знали день выхода, было как-то легче. Все думали, а вдруг завтра! Теперь же остается только считать дни…
– Почему они не выходят пока в каких-нибудь герметических костюмах?
– На это могу ответить словами Широкова, с которым я говорил недавно на эту тему. Он думает так: или у них нет таких костюмов, или они не выходят, боясь пропустить в свой корабль воздух Земли.
– Логичное соображение, – заметил Штерн.
– Хочется не хочется, а ждать надо, – сказал Куприянов. – Мы тут ничего не можем сделать.
Торопливым шагом к ним подошел Широков.
– Михаил Михайлович, – взволнованно сказал он, – остановите их. Запретите им это делать.
– Кого остановить? Что запретить?
– Аверина, Смирнова и Манаенко. Они собираются пойти к кораблю и отколоть кусочек металла, из которого он сделан, чтобы подвергнуть его анализу. Я случайно слышал их разговор.
– Что за безобразие! – рассердился Куприянов. – Словно маленькие дети. Я им скажу завтра же утром.
– Как утром? Они собираются идти сейчас.
– Сейчас? Ночью?..
– Я слышал, как Манаенко говорил, что вы ни за что не позволите, но что это необходимо сделать и лучше всего ночью. Их интересует, что это за металл.
– Возмутительно! – сказал Куприянов.
– Результат ненасытного любопытства ученых, – сказал Козловский. – Но я их понимаю. Куда вы? – спросил он, видя, что Куприянов повернул к лагерю.
– К ним, конечно!
– Не мешайте им, Михаил Михайлович. Из этого все равно ничего не выйдет. Вы забыли об охране.
– Ваша правда. Ну что ж! Это послужит им уроком. Пойдем в караульное помещение.
Дежурный офицер встал при входе начальника экспедиции и его спутников.
– Товарищ лейтенант, – обратился к нему Куприянов, – вы уверены, что никто не сможет пройти к кораблю через цепь?
– Безусловно, товарищ Куприянов.
– А что сделает часовой, если увидит, что кто-то хочет приблизиться к шару?
– Остановит и даст световой сигнал, – ответил лейтенант.
Он никак не мог догадаться, что послужило поводом к этому «экзамену», но считал себя обязанным отвечать на вопросы профессора.
– А часовой не пустит в ход оружие? – продолжал Куприянов.
– Нет, зачем же! Конечно, если его не послушаются…
– Не волнуйтесь, Михаил Михайлович! – сказал Козловский, увидя на лице Куприянова явное беспокойство – Они же не маленькие.
– Нет, нет! Лучше не допускать, Петр Аркадьевич, – обратился Куприянов к своему ассистенту, – сбегайте, голубчик, к ним в палатку и скажите, что я запрещаю. Слышите? Запрещаю! Категорически!
Через пять минут Широков вернулся. За это время Козловский рассказал лейтенанту, что они решили с целью проверки бдительности караула послать к кораблю трех человек.
Офицер молча усмехнулся.
– Аверина и Смирнова в палатке нет, – сказал Широков. – Манаенко не знает, где они находятся. Когда я передал ему ваш приказ, он ответил, что и не собирался ходить к кораблю. А те двое уже ушли.
Куприянов выбежал из палатки.
Луна скрылась, и кругом была непроглядная тьма. Профессор и его товарищи напряженно прислушивались, но кругом стояла ничем не возмущаемая тишина.
– Я никогда не прощу себе, что вовремя не удержал их, – сказал Куприянов.
– Ничего не случится, – успокоил его лейтенант, вышедший вслед за ними. – Их остановят, вот и все. Придется только постоять с поднятыми руками.
– Хотел бы я видеть эту картину, – засмеялся Штерн.
Прошло минут десять – и в стороне от дороги красной искрой замелькал огонек.
– Сигнал, товарищ лейтенант! – доложил часовой, стоявший у палатки.
– Вижу, – ответил офицер. – Иду!
– Мы с вами, – сказал Куприянов.
– Нет! – резко ответил лейтенант. – Не разрешаю!
Он исчез в темноте.
– Обиделся, – тихо шепнул Козловский Штерну, – за то, что мы усомнились в их бдительности.
– Почему же вы не сказали правду?
– Почему? – пожал плечами Козловский. – Сами можете понять! Все-таки это не солидное предприятие. Два профессора…
Минут через пятнадцать лейтенант вернулся с обоими «диверсантами», у которых был чрезвычайно обескураженный вид. Опасаясь, что Куприянов начнет выговаривать им и этим выдаст офицеру его хитрость, Козловский громко и весело сказал:
– Ну вот! Я же говорил вам. Конечно, сразу задержали. Благодарю вас, товарищ лейтенант! Караульная служба поставлена образцово. Пошли спать!
– А они? – спросил Куприянов, указывая на Аверина и Смирнова.
– Задержанные останутся здесь до утра, – сухо ответил офицер.
Козловский хохотал до слез, когда они возвращались обратно.
– Я не могу этого допустить, – сказал Куприянов.
– Освободить их может только Черепанов, – сказал Козловский.
– В таком случае идемте к нему. Это вы виноваты! – неожиданно рассердился Куприянов. – Зачем было говорить, что мы хотим проверить охрану? Такие шутки до добра не доводят.
– Вот тебе раз! – смеющимся голосом сказал Козловский. – Я же и виноват оказался. Защищай после этого честь науки.
– Не сердитесь, голубчик! – сказал профессор. – Меня расстроила эта история. Петр Аркадьевич, где палатка?..
Но молодого коменданта не было. Он куда-то исчез.
– Я не знаю, где палатка командира полка.
– Зато я знаю, – сказал Козловский. – Идемте! Но едва они прошли несколько шагов, как встретили Широкова.
– Все в порядке, Михаил Михайлович, – сказал он. – Вот записка начальника штаба.
– Ну и отлично, – обрадовался Куприянов. – Тащите сюда наших энтузиастов.
ЭТО ЗАСЛУЖИВАЕТ ВНИМАНИЯ!
Через два дня в лагере появились новые палатки: две были рассчитаны на троих человек и одна – на четверых.