Несколько секунд все молчали.
— Что ж, это идея! — сказал Лебедев.
— И весьма неплохая! — сказал Штерн. — Молодец, Петр Аркадьевич!
Куприянов ласково посмотрел на своего любимого ученика. Профессор был рад, что эта удачная мысль пришла именно ему.
— Найдите подполковника и позовите сюда! — сказал он.
Обрадованный Широков бегом бросился за Черепановым.
Мысль использовать прожектор, чтобы задать экипажу звездолета мучивший всех вопрос, пришла ему в голову часа два назад. Он тщательно обдумал ее и только тогда решился предложить эту идею профессорам, не опасаясь с их стороны насмешливого отказа. Широков был очень самолюбив и избегал высказывать незрелые мысли.
Космический корабль и заключенные в нем тайны с непреодолимой силой влекли к себе воображение молодого ученого. Вероятно, больше всех в лагере он мучился нетерпением и старался найти способ как-нибудь узнать время выхода из корабля его экипажа.
Часами смотрел он на загадочный шар, и смелые мысли теснились в его голове. Суживались темно-синие глаза, словно стремясь проникнуть взглядом сквозь металлическую оболочку звездолета. Он сам боялся тех мыслей, которые возникали все чаще и чаще, но упорно возвращался к ним, и они начали казаться ему осуществимыми. Сердце билось радостно и тревожно, нетерпение становилось сильнее, неизвестность мучительнее.
Постоянно думая об одном и том же, он, наконец, нашел, как ему казалось, верный способ решить загадку.
Получив одобрение старших товарищей, он, как мальчик, бежал по лагерю, отыскивая командира полка.
Остроумная мысль Широкова понравилась всем.
— Молодец! — еще раз сказал Штерн.
Десять минут, в течение которых ученые ожидали подполковника, показались им очень длинными.
— Вот ведь никому не пришла в голову такая простая мысль, — заметил Лебедев.
— Простые мысли часто оказываются самыми трудными, — сказал Ляо Сен.
Очевидно, Широков успел по пути рассказать о предстоящей попытке, так как участники экспедиции, один за другим, поспешно подходили к палатке Куприянова.
Вскоре явился и командир полка.
— Прожекторная установка всегда готова, — ответил он на вопрос профессора.
— В таком случае пошли.
Как и в первый вечер, все столпились вокруг машины.
Было еще совсем светло, но Куприянов и Штерн рассчитывали, что экипаж звездолета все-таки заметит луч прожектора. Ожидать, пока наступит полная темнота, у них не хватало терпения.
— Может быть, они спят, — сказал кто-то.
— Или не смотрят в нашу сторону!
— Сейчас узнаем, — сказал Куприянов. — Начинайте!
Вспыхнул прожектор — и семь коротких лучей ударились в белый корпус корабля.
Все молча ждали. Слышалось только взволнованное дыхание людей. Минута шла за минутой, но ответного луча не появлялось.
— Не заметили, — сказал Штерн. — Надо повторить.
Едва он это сказал, как от корабля пришел ответ.
Вспыхнул свет его прожектора и погас.
— Один! — сказал Куприянов. — Неужели завтра?
— Мне кажется, что это только просьба повторить, — сказал Широков. — Они не успели сосчитать.
— Да, пожалуй, — сказал Штерн. — Для них это было неожиданно.
— Повторите, — обратился Куприянов к подполковнику.
Снова семь раз появился и погас луч прожектора. И тотчас же космический корабль ответил.
Двенадцать раз!
— Значит ли это, что они выйдут через двенадцать дней после посадки на Землю, или через двенадцать дней, считая от сегодня? — спросил Лебедев.
И, будто услышав его вопрос, луч замигал опять.
Девятнадцать раз!
— Ясно! — сказал Куприянов. — Пошлите им одну вспышку в знак того, что мы поняли.
Прожектор поставил короткую точку.
— Весь земной шар должен быть глубоко благодарен вам, Петр Аркадьевич, — сказал Штерн.
— Они выйдут пятнадцатого августа. Надо немедленно сообщить об этом всему миру, — сказал Куприянов.
НОЧНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ
Четвертого августа днем в лагере появилась машина секретаря обкома. Козловский приезжал часто, и каждый его приезд вносил что-то новое в жизнь участников экспедиции.
Секретаря обкома очень полюбили все за его заботу, любовь к людям и добрый, отзывчивый характер и радовались, когда видели его в лагере. Один только Широков с тревожным чувством встречал появление знакомой серой машины. Козловский безжалостно ругал его за малейшее упущение. Комендант хорошо помнил угрозу секретаря и не сомневался, что если не будет добросовестно исполнять возложенные на него обязанности, то тот приведет ее в исполнение.