— Моя жена, — представил ее Гесьянь. — Бьесьи. Мы с ней впервые встретились именно на Сетито и потому особенно любим эту планету.
— И нам очень приятно, что мы можем приветствовать вас именно здесь, — сказала Бьесьи.
Она посмотрела на мужа, и он, поняв ее взгляд, поспешил сказать, что пришельцы из другого мира понимают их язык.
— Они оба владеют им совершенно свободно.
— Как хорошо, — продолжала каллистянка, — что вы успели прийти на помощь. Без вас Синьянь и Вьеньонь погибли бы. Мы торопились, как могли, но знали, что опаздываем, и были в отчаянии. Особенно Сетьи.
Она говорила так, словно Широков и Синяев были членами экипажа межзвездного корабля. Никакого любопытства, которое они должны были вызывать, не было заметно в ее обращении с ними.
— Диегонь и его товарищи, — ответил Синяев, — ни минуты не колебались. Как только была перехвачена бьеньета Линьга, звездолет повернул к Сетито.
— Чудесный конец чудесного рейса, — сказала Бьесьи. — А как мы торопились! — прибавила она. — Было тяжело, очень тяжело.
— Она довела ускорение до такой величины, — сказал Гесьянь, — что мы лежали почти без сознания.
Оба друга с удивлением взглянули на Гесьяня. До сих пор они слышали, что именно Гесьянь был командиром звездолета. И вдруг он говорит совсем иное.
— Я вас не понял, — сказал Синяев, уже усвоивший манеру каллистян говорить и спрашивать обо всем прямо. — Кто же из вас командир корабля?
— Я руководитель спасательной экспедиции, — ответил Гесьянь. — А кораблем управляет Бьесьи. Она инженер‑астронавт, а я только врач.
— В таком случае, — сказал Синяев, — разрешите задать вам несколько вопросов.
— Я с радостью отвечу вам, если только смогу, — сказала Бьесьи.
Из последующего разговора Широков почти ничего не понял.
Синяев и Бьесьи говорили о проблемах гравитации, о которых он знал только понаслышке. Но хотя ему казалось, что его друг понимает все, в действительности Синяев также понял очень мало. В этой области наука Каллисто ушла вперед слишком далеко.
Ответ Бьесьи на вопрос о принципах движения корабля сводился к тому, что загадка сил гравитации была полностью раскрыта каллистянами десять лет тому назад (двадцать по‑земному). И не только раскрыта, но и приспособлена к нуждам техники. Появились аппараты, основанные на энергии гравитационных и антигравитационных полей. Нейтрализация тяготения сначала была впервые достигнута с помощью мощного электростатического поля, имеющего заряд, противоположный по знаку гравитационному полю. Но этот метод был громоздок и требовал огромных расходов энергии. Каллистянские ученые сосредоточили свое внимание на поисках антигравитации, так сказать, в чистом виде и решили эту задачу.
Так появились звездолеты, не имеющие никаких двигателей и летящие с помощью сил взаимодействия полей гравитации: одного — создаваемого искусственно в них самих, а другого — внешнего, причем оба поля имели противоположные знаки.
Из объяснений Бьесьи Синяев уяснил себе, что каллистяне могли произвольно менять знак поля своего корабля, что и давало им возможность маневрировать в широких пределах. Но как это делалось — он не понял, да и не мог понять, так как не был знаком с основами «гравитационной науки», о которой говорила Бьесьи.
— Насколько я понял, — сказал он, — вы используете притяжение и отталкивание небесных тел. Но мы видели, что ваш корабль летал над Сетито в горизонтальной плоскости…
— О! — улыбнулась Бьесьи. — Об этом не стоит и говорить. Вес корабля нейтрализован, и его может приводить в движение двигатель ничтожной мощности. Такой у нас есть.
— Откуда берется энергия для полета корабля? Я говорю о межпланетном полете.
— Я же вам сказала, — удивилась Бьесьи. — Энергия гравитационных полей есть везде. Корабль может лететь бесконечно долго. Энергия для создания его собственного поля черпается из окружающего пространства. Остается только переменить ее знак нужным образом.
— Об этом я и спрашиваю. Как достигается превращение прямого поля в обратное?
— Это делают аппараты, расположенные в нижней части корабля.
И Бьесьи принялась объяснять устройство и принцип работы аппаратов. Но здесь Синяев уже окончательно ничего не понял. Он слушал нежный голос каллистянки, говорившей как будто на совершенно ему незнакомом языке, и думал, сознаться в своем невежестве или дать ей договорить. Ему почему‑то было стыдно признаваться, и он позволил довести объяснение до конца.
— Теперь вам ясно? — спросила Бьесьи.
Синяев не выдержал при этом прямом вопросе.
— Ничего не понял, — неожиданно для себя ответил он, к немалому удивлению Широкова.
Бьесьи явно огорчилась.
— Я не сумела вам объяснить, — сказала она. — Извините меня. На Каллисто вы найдете людей, которые сделают это гораздо лучше.
— Будем надеяться, — сказал Синяев.
Он боялся, что такой ответ может еще больше огорчить Бьесьи, но ничего другого не мог сказать. Ему казалось невозможным принижать в ее глазах науку Земли при первом же знакомстве.
Но каллистянка, казалось, нисколько не обиделась. Разговор продолжался как ни в чем не бывало.
Они долго беседовали. Широков и Синяев чувствовали себя как‑то особенно хорошо с молодыми супругами, которые также, очевидно, симпатизировали людям Земли.
— Как жаль, что нам придется расстаться с вами, — сказала Бьесьи, когда они собрались на свой звездолет.
— Увидимся на Каллисто, — ответил Широков.
Он случайно посмотрел при этом на Гесьяня и заметил, как на высоком лбу каллистянина появилась глубокая морщина.
Бьесьи также взглянула на мужа.
— Если вам так хочется… — начала она.
— Нет, этого нельзя, — перебил Гесьянь.
— А что такое? — спросил Широков.
— Нельзя, — повторил Гесьянь.
— Ему очень хочется лететь с вами на Кетьо, — пояснила Бьесьи.
— Почему же нельзя? Раненые будут находиться под наблюдением двух врачей. Или вы им не доверяете?
— Я взял на себя руководство спасательной экспедицией и должен довести ее до конца. Я знаю, что Месьинь сделает все не хуже меня.
— Так в чем же дело?
— Я отвечаю за раненых.
— Перед кем? — спросил Широков.
— Перед своей совестью.
Это был закономерный ответ.
Каллистяне формально могли вести себя как хотели, ничто их не ограничивало. Но всегда и во всем они руководствовались велениями совести и общечеловеческой морали.
Широков и Синяев не стали уговаривать Гесьяня, — они знали, что это бесполезно.
Выйдя из корабля, они увидели Леньиньга, который только что опустился на землю.
— Диегонь послал меня за вами, — сказал он. — Не хотите ли сопровождать его к месту катастрофы?
— Конечно! С большим удовольствием!
Полетели на крыльях. Кроме Диегоня, Широкова и Синяева, в экскурсии участвовали Линьг, Мьеньонь и Гесьянь.
Прежде чем подняться в воздух, Диегонь обратился к Широкову и Синяеву.
— Если мы встретимся с гисельями, — сказал он, — немедленно опускайтесь на землю и ложитесь. Отражать нападение будем мы. А если это произойдет над лесом, уходите вперед на полной скорости. Ни при каких обстоятельствах не вмешивайтесь, что бы ни произошло. Думайте только о собственной безопасности. — Заметив, что Широков собирается возразить, Диегонь прибавил очень серьезно: — Каллистян сотни миллионов, а вас двое. Не забывайте этого.
— Хорошо, — сказал Широков. — Обещаем.
— Обещаем, — повторил Синяев.
Они не могли не признать справедливости слов Диегоня. Не стоило несколько лет провести на звездолете, чтобы в самом конце пути поставить на карту результат их миссии. Достигнув планетной системы Рельоса, Широков и Синяев уже не имели права распоряжаться собой. Заменить их было некем. Они принадлежали не себе, а науке Земли и Каллисто.
Двадцатикилометровый перелет над лесом прошел благополучно. Только в самом конце, уже над полем, где произошла катастрофа, увидели несколько гиселий.