Падая, Безликий заметил, как дверь между этим вагоном и следующим вышибло из проема. После чего она, искореженная, врезалась в полки и упала поперек прохода. А за ней, будто хвост за сгоревшим в атмосфере метеоритом, ворвались клубы дыма, моментально разлетевшиеся по воздуху. Отчего вагон вмиг стал напоминать курилку в разгар обеденного перерыва. Разве что запахло в нем не табаком, а порохом.
Короче говоря, то, чего соратники избежали на Эйфелевой башне, настигло их здесь. Дверь была выбита гранатой, и между ними и тем, кто ее выбил, больше не было преград.
У Гурона, бывшего полевого командира сектантов «Монолита», имелась на лбу такая же отметина, что была у ныне покойного Чупакабры. И оставил ее, разумеется, тоже Кальтер. Зачем Мастер Войны сохранил бессмертным следы от ран, которые их убили - в качестве назидания или ради поэтичности, - они и сами, вероятно, не знали. Однако вместе с ранами воскреситель оставил им память об их убийце. И тут уже мотив Мастера был ясен: он хотел, чтобы в его подопытных кипела жажда мести. Возможно, как раз на случай, если Кальтер опять с ними столкнется.
Впрочем, была у этой злопамятности и оборотная сторона. Которая дала о себе знать, когда бывший монолитовец вошел в вагон и наткнулся на Черепка.
Гурон был не один. Следом за ним порог тамбура переступили еще двое головорезов. Низкорослых в сравнении с ним - двухметровым амбалом, - но тоже вооруженных до зубов.
- Камбоджиец! - возликовал Черепок при виде собрата, хотя тот в отличие от своих людей больше смахивал на индейца, чем на азиата. - Здорово, братан! Это я - мичиганец! Ты как нельзя вовремя! Еще немного, и эти засунули бы мне гранату в рот, как венесуэльцу!
Гурон выискивал в дыму явно не Веню. Но тот так громко орал и так отчаянно дергался, что спаситель волей-неволей обратил на него внимание.
- Мичиганец! - пророкотал громила, останавливаясь рядом с Черепком. А затем беспардонно ухватил его за подбородок и, покрутив ему голову туда-сюда, осмотрел лицо собрата с обеих сторон. - Отлично! Значит, мне не почудилось - это и правда ты!
- Конечно, а кто же еще! - закивал Черепок. - Это ведь я пару часов назад послал тебе сообщение, что на меня вышел однорукий сталкер, убивший моего брата! Вон он гад валяется - по ходу, ты его контузил.
- Я имел в виду, что мне не почудилось кое-что другое, - уточнил Гурон, даже не взглянув в указанном направлении. - Оказывается, я и впрямь давно тебя знаю! Ты из клана «Долг», и не из рядовых бойцов, так? А я, если ты не в курсе, из «Монолита». Смекаешь, что к чему?
- О, Господи, нашел, о чем вспомнить! - Веня нервозно хохотнул. - Какие-то «терки» аж из прошлой жизни! Как там гласит пословица: кто старое помянет, тому глаз вон!..
- А кто забудет - тому башку с плеч! - прорычал в ответ бывший монолитовец. И не успел Черепок возразить, как ему в рот был засунут ствол помпового дробовика. А когда бабахнул выстрел, у Черепка не осталось ни рта, ни вообще головы, разлетевшейся кровавыми ошметками по стене. Примерно так, как разлетелась голова Назара Чупренко, только к гибели этого бессмертного Кальтер был непричастен. Разве что косвенно, ведь мичиганец и камбоджиец вряд ли свиделись бы, не брось он им вызов.
Кальтер наблюдал за короткой встречей бывших сталкеров сквозь помутившую рассудок, звенящую пелену. Это была контузия - легкая, но все равно выведшая его из строя примерно на минуту. А когда он наконец-то собрался с духом, чтобы подняться с пола, было поздно. Подручные Гурона обезоружили его, забрали коммуникатор и, уложив лицом вниз, заставили сплести пальцы на затылке.
Отбирать протез они не стали - видимо, не имели представления, что его можно использовать в качестве оружия. Впрочем, Кальтер все равно не смог бы этого сделать под дулами двух автоматов и дробовика. Последний, разнеся Черепку череп, был нацелен на Куприянова, и тот не усомнился, что Гурон казнит его аналогичной смертью. Но не сразу, а сначала как следует помучив - это самой собой разумеется.
Мерлин тоже не избежал ударной волны и потерял сознание. У него отобрали трость и, ухватив за шиворот, оттащили от соратника. А Безликий лежал, уткнувшись лицом в пол, чувствовал, что поезд замедляет ход, и пытался прикинуть, как им со Стариком из всего этого выкрутиться.
Увы, но ни одной здравой мысли в его контуженную голову пока не приходило...
Глава 20
Взрыв в любом пассажирском поезде - даже если при этом нет пострадавших и повреждений, - аварийная ситуация. А взрыв в экспрессе, несущемся со скоростью под триста километров в час сродни катастрофе. И первое, что предписано в таком случае машинисту - остановить состав. Так быстро и безопасно, как только возможно.
Экспресс «Париж-Лондон», в багажном вагоне которого взорвалась граната, замедлял ход на протяжении десятка километров. Происходило это уже в тоннеле под Ла-Маншем, и Кальтер мог лишь гадать, чем все обернется. В смысле обернется для них с Мерлином, а не для пассажиров. За последних как раз волноваться не стоило. Пожары в тоннеле случались не однажды, и процесс эвакуации был давно отработан.
После остановки поезда пассажиров должны были вывести в служебный тоннель, а затем переправить либо на остров, либо на материк. Тогда как судьба захватчиков багажного вагона виделась пока туманной. Кальтер не мог телепортироваться отсюда из-за истощения и обморока Мерлина. Почему покровитель Гурона не торопился вытаскивать своих людей, черт бы их знал.
Возможно, Мастер Войны испытывал те же проблемы, что и Старик-с-Тростью - обессилел после телепортации на движущийся экспресс сразу трех человек. Или же он давал бессмертному время поквитаться с Кальтером. В любом случае все они застряли тут неизвестно насколько. А для кого-то из них эта остановка грозила вовсе стать последней в жизни.
Одной автоматной очереди, которой подручный Гурона изрешетил закрытую дверь, хватило, чтобы отогнать транспортную полицию. Но оставлять захватчиков в покое она, разумеется, была не вправе. И стала пытаться наладить с ними связь - сначала по поездному коммуникатору, а затем через громкоговоритель.
Гурону нечего было сказать полиции. Поэтому он разбил ногой панель коммуникатора, а на крики снаружи попросту не реагировал. Его головорезы наблюдали за подступами к вагону, а сам он, сняв с обезглавленного Вени кандалы, заковал в них Кальтера. После чего, проверив, как протез калеки прикреплен к культе, подвесил того к стеллажам.
Протез сидел будто приживленный. Подергав за него, Гурон удостоверился, что проще сломать Безликому руку, чем оторвать от нее искусственное предплечье. Это успокоило бессмертного. Дотянуться до протеза другой рукой пленник не мог. Также, как протезом нельзя было дотянуться до цепи и порвать ее. Вряд ли Гурон верил, что такое возможно - в начале двадцать первого века гаджеты для инвалидов были на это неспособны, - но все равно подстраховался.
- Ну что, крыса, готова ко второму раунду? - осведомился громила, похлопав Кальтера по щеке. Снаружи полицейские велели захватчикам бросать оружие и выходить с поднятыми руками, но «камбоджиец» словно не слышал усиленные мегафоном крики.
- В первом раунде ты предпочитал честный бой, - напомнил Куприянов.
- Зато ты тогда сжульничал и здорово меня обидел, - возразил Гурон. - Поэтому сегодня наш честный бой будет таким: я жульничаю, а ты дерешься честно. Это ведь по справедливости, согласен?
- А если не согласен?
- Тогда я еще больше обижусь и выдавлю тебе глаза.
- Убедил. В таком случае да здравствует справедливость! И я хочу видеть, как она восторжествует! Обоими глазами!
- Сейчас увидишь и услышишь, - пообещал «камбоджиец». - Времени у нас в обрез, но я успею вытрясти из тебя все долги. Включая главный.
Вынув из кобуры «беретту», он положил ее на стеллаж напротив Куприянова.