Стражник, охранявший приговоренного, лишь ухмыльнулся и ответил:
- Свежо преданье, старик! - и с этими словами наступил сапогом на сломанные пальцы распластанного на земле Престона. Тот жалобно заскулил и забился на помосте.
- То-то же, шаврик!- ехидно добавил страж.
Внезапно на площади воцарилась тишина. Сквозь слезы Престон Джонс разглядел поднимающихся на помост наместника, местного светличного в нарядной синей рясе и еще одного подпоясанного мечом незнакомца с жидкой козлиной бородкой. Наместник кинул полный презрения взгляд на бедного старосту и обратился к собравшейся толпе:
- Жители вольного города Калтонхолл! В сей час состоится наказание преступника, чье деяние настолько отвратно, что я взял на себя право судить его вне имперского закона! Этот человек повинен в клевете, наведении смуты, убийствах и предательстве! Ему нет прощения, и посему я вверяю его судьбу Небу!
- Смерть мертвячим пособникам! - к ужасу старосты раздалось из толпы в ответ.
Светличный подошел к Престону и попросил стражу поднять осужденного на ноги.
- Под Светом Небесным держи ответ! - промолвил тихим, но ясным голосом служитель. - Признаешь ли ты, Престон, сын Джона, что сошел со Стези и поддался тьме?
- Помогите, отче! - с отчаянной надеждой в голосе воскликнул в ответ староста. - Не за себя, за деток лишь прошу!
Озаренный хотел что-то сказать, но осекся на полуслове и посмотрел осужденному в глаза. Одного лишь выражения его лица, преисполненного жалости, хватило, чтобы Престон мигом понял - все происходящее светличному служителю откровенно претит.
- Умоляю, озаренный отец, не допустите! - ухватился за последнюю ниточку староста. - Не погубите! Не по воле своей все учинил!
Престон вперил молящий слезный взгляд на светличного, и тот начал колебаться. Служитель прикусил губу и провел рукой по лицу, замявшись с продолжением допроса.
- Не было иного пути у меня! - решил давить до конца Престон. - Сжальтесь!
Озаренный отступил на шаг, зажмурив глаза, глубоко вздохнул, а затем повернулся к толпе и к величайшему ужасу несчастного старосты проговорил:
- Этот человек принадлежит Тьме! Мне прискорбно такое заявлять, ибо долг мой как служителя Света остался неисполненным, раз Тьма овладела этой душой. Я буду молить Небо о даровании искупления и очищения этому заблудшему. Но его земной путь должен быть прерван для того!
С последними словами он повернул голову к наместнику, слегка кивнув ему, и сошел с помоста. Аддерли сурово посмотрел на онемевшего от страха Престона и вновь обратился к народу:
- Небеса явили свою волю! От имени Истинной Династии и королевы Катерины Сердце Грифона, я, Валлен Аддерли, как законный ее наместник в вольном городе Калтонхолл, приговариваю этого человека к смерти!
В голове у старосты все помутилось, а его самого бросило в дрожь. Он с трудом соображал, что происходит, чувство неминуемой кончины вытеснило все остальное.
На помост выкатили и поставили стоймя заранее припасенный чурбан из мясных рядов, рядом с которым появился тот самый наемник Аддерли, что пытал его в доках. Массивный варвар с ухмылкой взвешивал в руках одолженную стражей секиру, кивком головы отдавая знак охране Престона.
Переставшего воспринимать происходящее старосту подхватили под руки и под оглушительный рев собравшейся толпы поволокли к эшафоту. Там ему заломили до хруста руки и уложили грудью на подготовленный пень. Не колеблясь ни мгновение, палач примерился и занес секиру над головой.
Ужас, объявший старика перед казнью, был так велик, что в момент, когда отточенное лезвие опустилось ему на шею, он не почувствовал ничего. Он не успел даже подумать о чем-либо, кроме всепоглощающего страха. И лишь когда его отсеченная голова уже падала с плеч, в гаснущем сознании отчетливо возник последний образ - искаженные ужасом лица дочерей и костлявая окольчуженная рука, протянувшаяся к ним.
_____________________________________________________________________________
Сидя на крепостном зубце Реджинальд оглядывал Калтонхолл с высоты городской стены, обращая внимание на раздававшийся со стороны главной площади рев толпы. Сотник знал, что там происходит - ему вполне хватило смекалки сообразить, что затеял наместник Аддерли, и он не мог не отдать должное такой хитрости. Подвязать разом столько концов ценой одной жизни - заслуживало уважения, но и заставляло испытывать страх за собственную участь. Он уже убедился, что Аддерли совершенно не стесняется в методах и средствах, и насчет обещанной свободы иллюзий не питал. Что бы ни говорил наместник, а Реджинальду он не доверял, его люди не спускали с него глаз. Сотник не сомневался, что помимо бессменных Норберта и Сетта, за ним постоянно следят и другие люди Аддерли, тайно или явно. Как он ни старался улучить момент, но даже малейшей возможности бежать ему не представилось.
Собственно, именно поэтому он сейчас и сидел без дела на стене - все, что он мог сделать для защиты города, было уже готово, и лично от него больше ничего не зависело. Ополчение усиленно обучалось всеми, кто имел хотя бы малейшее понятие о ратном деле, людям показывали простейшие приемы с оружием, объясняли, как лучше поразить мертвеца. Им давали элементарные знания о тактике боя и распределяли позиции на стенах. Разведчик видел их тренировки по утрам и вечерам в районе главной площади и доков, и в целом, остался ими доволен. Стража и специальные дружины прочесывали город в поисках тех, кто уклонялся от сбора. Все, кто мог быть так или иначе полезен в битве, были учтены и разбиты на десятки и отряды. Нашелся даже расчет для метательной машины-маятника, чего сотник откровенно не ожидал. Более того, мастер Лисандр перед своей скоропостижной кончиной успел наложить на требушет заклятие точности, облегчив расчету задачу. Все постройки на полет стрелы в поле перед городом были разобраны, так что армия некромантов не сможет найти укрытия под стенами, а перед воротами был вырыт довольно глубокий ров и насыпан вал, мешающий подтащить к ним таран. На стены и башни было поднято большое количество камней, бревен и горшков с горючим маслом. Ворота были укреплены самыми умелыми плотниками и строителями, а перед сраженьем их предполагалось заклинить намертво. Вся южная окраина города обросла баррикадами и заграждениями, пропитанными кое-где все тем же маслом, двери и окна домов заколотили, проходы и переулки завалили, оставляя как можно меньше места для маневров нежити. Все говорило о том, что Калтонхолл готов к битве со всей возможной решительностью.
И все-таки опытного сотника не покидало поганое чувство. Он осознавал, что всего этого может оказаться мало для победы. Ему не давали покоя тревожные намеки на истинную численность армии нежити и об их силе. Терзался он и оттого, что так и не смог разгадать замыслов вражеского командира и его скрытых преимуществ. Хотя ему, по большому счету, было плевать на Калтонхолл, где-то в глубине души у него появилось сочувствие судьбе этих людей, рискующих погибнуть вместе с городом. В конце концов, сотнику было просто по-человечески жаль жителей, многие из которых никогда не держали в руках оружия.
Город, тем не менее, все еще жил обычной жизнью, пусть и слегка тронутой дыханием войны. Толпа на площади все так же жаждала крови, торговцы все так же спорили до хрипоты у прилавков, по улицам сновали с различными поручениями купеческие и вольные служащие. Из домов доносился детский смех и заботливые указания хозяек, в доках все так же ругались и проклинали любого, кто мог позволить себе хотя бы есть трижды в день, в ратуше велись деловые переговоры. Но все же в самом воздухе уже ощущалась нарастающая и неизбежно приближающаяся угроза
Словно прочитав его мысли, Сетт тронул разведчика за плечо и прямо спросил:
- Вижу, ты не советуешь ничего более, да и думы твои об другом нынче, сотник. Скажи прямо - устоим али нет?
Реджинальд отвлекся от вида города под ногами, повернулся лицом к стражнику и, решив не кривить душой, ответил, как думал: