И мы с писателем Владиленом Травинским и социологом Виктором Переведенцевым, членами литгазетовской бригады на Колыме, записывали подробно, расспрашивали всех, что называется, с пристрастием.
«Старателем быть — адский труд. А те, кто не знает, думают, что у нас сладкая жизнь. Чего про нас только не несут! Вот, мол, старатели, хотят деньгу зашибить».
«Мы от заработка не отказываемся. Так ведь и от работы не бежим! Это почему забывают?»
«Намахаешься — готов медведя съесть, повар только успевай поворачиваться. Поваром в здешних местах тоже не просто, помню, от нас повар ушел — никто не хотел к котлу становиться, ребята говорят: лучше на бульдозере пахать».
«А бульдозер на Колыме — включил дизель утром, так и до Большой медведицы...»
Мы говорили со старателями, естественно, непохожими друг на друга. И все же нас не покидало странное ощущение их родства, какой-то удивительной схожести. Попытаюсь представить вам обобщенный портрет колымского старателя.
Он молод и завидно здоров, под рубашкой — мускулы штангиста. Впрочем, порасспросите-ка его, он и впрямь «баловался» гирями или боксом. По натуре немного авантюрист, в том смысле, что предприимчивость, связанная с риском, стала его натурой. Рисковать он любит и умеет, но не азартно, не как карточный игрок, а с расчетом. В общем-то, он зря на кон не поставит. Его «была — не была» прежде всего ставка на самого себя — свою энергию, мускулы, опыт и удачливость. Риск, конечно, остается во всех случаях. Но он в себе уверен, а потому легок на подъем: жена и дети у него, скажем, в Москве, Харькове или Ленинграде, а сам «рванул» на золото.
Едет он не на государственные подъемные, а на свой счет, не будучи уверенным окончательно, что примут в артель, хотя и договаривался предварительно. В случае неудачи весь этот вояж обойдется ему в несколько сот рублей. Не знает он наверняка и какой участок достанется их артели, подфартит ли на этот раз с золотишком или попадется полигон — слезы, где сколько ни мой — ни черта не намоешь, и зарплаты никакой не будет. Весь расчет с грамма золота. Сколько сдал — столько получил. Оплата по конечной продукции.
При таких условиях почешешь затылок, прежде чем ехать. Но старатель верит в свою звезду.
«Некоторые с нами по три-четыре сезона работают, но бывает, что не понравится, и человек на второй год уже возвращается. Все от заработка зависит»...
«Зарабатываем? Как когда. Иной раз и не очень везет. Но если все идет нормально, то в сезон получаем прилично. На год разложить — в месяц выходит рублей пятьсот. Но мы целый год не работаем, только в промывочный сезон. Зато по двенадцать, а то и по шестнадцать часов. Все делаем сами»...
«Послушайте, у рабочих на прииске нормированный день, так? Два выходных у них, так? Праздники, отпуска — все, что положено? А у нас ничего нет. Мы старатели. Это про нас точно сказало — стараемся»...
«Вы сами рассудите. Бульдозеры у нас хуже, чем на прииске? Хуже. Промывочные приборы хуже? Хуже, и намного, старенькие покупаем, сами реставрируем. А золота добываем на каждого больше, чем на прииске. Больше и дешевле обходится, чем у них. Как это понять? Вот объясните, за счет чего?»...
«А знаете, где мы золото берем? На самых бедных участках, там, где прииск от него уже отказался»...
«Какие северные? Какие надбавки? Нам, старателям, ничего не платят. Ровным счетом ничего. Это на прииске, там — да, северные вынь-положь. А у нас все от грамма: сколько намыл, столько и получил. Цена грамма золота установлена, вот и весь с нами расчет»...
В артели, где мы побывали, старатели собрались из самых разных городов страны, но больше всего было москвичей и ленинградцев. В прошлом они работали шоферами, строителями, слесарями, один из них, однако, оказался бывшим юристом, а другой — актером. В артели около двадцати человек, возглавлял ее председатель, который, впрочем, вместе со всеми работал на бульдозере, а за свое председательство получал полуторную долю дохода: ему писали не один трудодень, как всем, а полтора. Другого начальства не было вовсе. Старатели вообще не держат лишних людей, поскольку общий артельный заработок распределяется между участниками. «Лишних ртов нам не надо», — говорили старатели. Поэтому они не считаются со временем, а в промывочный сезон, с мая до сентября, работают так, что и впрямь готовы медведя съесть. Кстати, повара эта артель пригласила из столичного ресторана. Старатели платили ему ежемесячно четыреста рублей. Их собственные доходы позволяли это.