В данном случае вопросы эти тем более затрагивают нас, что речь идет об описании наших собственных ощущений и переживаний, обладающих существенными чертами интегрального характера и неизбежно искажаемых („возмущаемых“) сколько-нибудь строгой схемой[51]. Предубеждения против попыток „поверить алгеброй гармонию“[52] хорошо известны и в прошлом, и в настоящем. В частности, можно сослаться на примеры отрицательного отношения к „Камасутре“ со стороны людей, ожидавших, видимо, найти в ней достаточно эмоциональное описание и шокированных именно ее педантичностью в трактовке своего предмета. И Ватсьяяна (8.32; 10.6 и др.), по сути дела, Предвидел подобную реакцию у читателей, отделенных от него полутора тысячами лет. При современном состоянии наших знаний, по-видимому, следует допустить взаимную дополнительность — и терпимость — двух установок: научный подход, осознающий границы своих возможностей (четкое представление о том, „чего нельзя сделать“, вообще оказывается весьма плодотворным в истории науки), и чувство, признающее право науки вторгаться в его область. Можно сказать, что „Камасутра“ являет нам один из первых в мировой культуре примеров такого сочетания.
* * *Издание К вместе с традиционным комментарием было впервые осуществлено Дургапрасадом (Bombay, 1891). Следующая, более тщательная и впоследствии переиздававшаяся, публикация Д. Госвами (KG) также содержит текст Яшодхарьт. Существуют издания, включающие параллельные переводы и объяснения на бенгали, хинди и т.д. (например, KS). С конца XIX в. начинается научное изучение К в Индии и за ее пределами. С тех пор много было сделано для анализа древнеиндийской науки о каме и для определения места К в этой науке (работы Р. Шмидта, X. Чак-ладара и др.). Сведения Ватсьяяны широко привлекаются и анализируются в исследованиях древнеиндийского быта, законодательства, семейных отношений и т.д. Наконец, весьма многочисленны более или менее популярные заметки об этой книге.
К была впервые переведена на английский Ричардом Бёртоном (путешественником, политическим деятелем, востоковедом, известным, в частности, своим переводом „Книги тысяча и одной ночи“) и Ф. Арбатнотом — последнему принадлежит,, по-видимому, большая часть труда. Перевод этот вышел в 1883 г. и неоднократно переиздавался (ср. КВА). Он выполнен по отдельным рукописям, насколько можно судить, достаточно близким KG, но несколько
уступает этому тексту в полноте. Хотя научная ценность труда Р. Бёртона и Ф. Арбатнота подвергается сомнениям, их перевод, а также сопутствующие ему замечания, содержащие краткие сведения о некоторых других аналогичных текстах, сыграли в свое время положительную роль, впервые познакомив западного читателя с этим жанром древнеиндийской литературы. За истекшее с тех пор столетие К многократно переводилась — повторно на английский, на немецкий, французский и ряд других языков. Переводы эти варьируются — от сравнительно более полных и точных (ср., например, KSch[53], KU) до достаточно свободных пересказов, подчас рассчитанных на самые невзыскательные вкусы. По понятным причинам заглавие это стало одним из самых популярных в мире санскритских слов. И хотя множатся — особенно в последние десятилетия — переводы и изложения других классических трактатов на ту же тему и в изобилии создаются уже современные руководства, „Камасутра“ прочно сохраняет свой ореол, свое почти символическое значение, что, впрочем, представляется вполне заслуженным.Насколько нам известно, К до сих пор не переводилась на русский язык с языка оригинала. Настоящий перевод был выполнен с издания Д. Госвами (KG) в годы работы в Институте востоковедения АН СССР и был задуман как научная публикация, снабженная соответствующим аппаратом[54]. Для настоящего издания статья и комментарий подверглись значительному сокращению, а перевод был заново отредактирован — с посильным сохранением стилистических особенностей оригинала. Для удобства цитирования нами приведена в скобках нумерация сутр (по KG). При толковании отдельных мест был привлечен комментарий Яшодхары, доступные нам переводы К, некоторые другие древнеиндийские тексты и соответствующие исследования. Переводчик стремился по возможности точно следовать смыслу оригинала (соответственно стихи, заключающие отдельные части К, переведены прозой) и воздерживался от употребления латинских эквивалентов. Слова, не содержащиеся в санскритском тексте и добавленные по смыслу, заключены в скобки. Отдельные названия, носящие терминологический характер (например, ашрама, ганика и др.), оставлены без перевода и выделены курсивом. Это же относится к обозначениям элементов тетрады: дхарма — артха — кама — мокша, не имеющим точных эквивалентов в русском языке. В отдельных случаях, когда, насколько можно судить по контексту, указанные слова не употребляются в этом специальном значении, дается их русский перевод (артха — „выгода“, кама — „любовь“ и т.д.). Возможно, такое разграничение нуждается в отдельных коррективах (ср., в частности, гл. 58, где мы не смогли избегать чередования соответствующих вариантов). Без перевода оставлен и ряд ботанических названий, нахождение русских эквивалентов к которым представляется затруднительным, а то и невозможным; одновременно используются некоторые достаточно устоявшиеся, хоть и не всегда вполне точные, соответствия (например: amrа — „манго“, balaka — „алоэ“, padma — „лотос“, candana — „сандал“ и т.д.). Это подчас приводит к лексическому разнобою, не преодоленному, впрочем, и остальными переводчиками К, да и других санскритских текстов, содержащих подобные перечни. Несомненно, некоторые из предложенных здесь толкований отнюдь не бесспорны и могут быть исправлены; при всем том русское переложение такого памятника, как „Камасутра“, вряд ли может быть свободно от условностей и искажений.