– Знай перед смертью. Я прощаю тебя.
Плечи его расслабились, он опустил голову ещё ниже, а затем я отпрянул, но не стал садиться. Джинджер сошёл с возвышения сам, отказавшись от эскорта стражи. Сам взошёл на эшафот и, поглядев пару мгновений мне в глаза, опустился на колени, уложил голову на плаху и закрыл глаза. Топор палача блеснул и со свистом тяжело опустился на тонкую шею. Ровно в час дня Джинджер Мерт расстался с жизнью.
Последующая неделя утонула в утомительных переговорах и заключении соглашений между Светлыми и Тёмными, на которые я смотрел сквозь пальцы, жалея, что должен присутствовать на подобных заседаниях. Однако же, в них был толк. В итоге Тёмные и Светлые наладили торговые отношения – наши лесные запасы и предметы искусства на их металлы и драгоценности. Так же мы пришли к соглашению, что вампиры отныне будут несколько ограничивать себя в питании и должны содержать свои кормящих слуг на высоте. Мы же в свою очередь предлагали им провинившихся и опасных преступников в качестве «материала». Конечно, такого у нас было не много, и я надеялся, что с вводом этого нового правила их станет ещё меньше, но это несколько умаслило недовольных детей ночи. Аристократия и рыцарство между собой едва не переругались, однако же, я выдвинул предложение отныне проводить турниры, в ходе которых будут выбираться лучшие бойцы, но каждая сторона могла назначить своего особого претендента в рыцари в любой момент. Каждый такой случай я обязывался рассматривать лично. Так же было решено выстроить Академию и Библиотеку, где бы обучались магии и военному делу молодые поколения, где бы каждый желающий мог почерпнуть знаний. Конечно, не в безграничном количестве, согласно особым допускам, которые бы выдавали служители библиотеки. Это всё было сырым чертежом, однако же, и Светлые, и Тёмные загорелись идеей.
Словно со стороны я наблюдал за тем, как прежде враждовавшие фракции внезапно начинают находить общий язык, как они постепенно привыкают друг к другу и учатся пониманию. Не всё было гладко, не всё получалось сразу. Но я верил, что всё получится. В груди грелась надежда, которая так давно не посещала мою душу. Я наблюдал, как из пепла сожжённых городов и тел возрождается совершенно новый народ. Совершенно иная цивилизация. И мне было приятно думать, что я положил ей начало.
Поздно считать ошибки – никто не даст мне новой попытки
Поздно молить о смерти – кричи, не кричи – никто не ответит
Поздно, послушай, не ты ли хотел быть один, Властелин Ничего?
Отзовётся одно лишь эхо – ни женской улыбки, ни детского смеха не будет отныне,
Ты один в холодной, мёртвой пустыне.
Поздно, послушай, уже не спасёт никого Властелин Ничего.
Поздно…
========== Эпилог ==========
Забыв свой дом и род,
Забыв про свой покой,
Я слышал голос твой
Над каменной грядой.
Здесь, заброшенный в снега,
Для каждого слуга,
Путем, что был неведом,
Я шел к тебе одной,
Чтобы узнать о том,
Каким горят огнём
Глаза Идущих Следом!
В полумраке шептались тени. Негромко, сладко, тихо, точно вздохи мужчины, что раскинулся на постели, дрожащий в сладостной истоме абсолютного наслаждения. Он изогнулся всем телом, впиваясь пальцами в изголовье кровати, издал гортанный, полный наслаждения стон и в изнеможении упал на смятые простыни. Светлые его волосы, отстриженные до плеч, слегка вились от влаги испарины, разметались по подушкам, обрамляя хищное лицо, великолепное потусторонней красотой. Ресницы его мелко трепетали, губы, изогнутые в сладкой улыбке, были слегка приоткрыты, влажно и соблазнительно поблескивали. Он медленно приоткрыл светлые глаза с алыми зрачками, приподнялся на локтях и, протянув худую руку, коснулся моей щеки, и я бережно поцеловал раскрытую ладонь.
– И почему всегда, когда я готов заездить тебя до смерти, ты уходишь? – проворчал он не без улыбки, слегка покачивая ногой, позволяя мне любоваться крепкими бёдрами, покрытыми россыпью засосов.
– Потому что Империи нужен Император. – Я качнул головой и запустил пальцы в коротко стриженые волосы, забирая их назад, затем тяжко вздыхая. – Иногда мне начинает казаться, что я не имею права не то что на супружеский долг, но даже на дыхание по собственной воле!
– А ты думал, всё будет так просто.
Аэлирн ещё немного повалялся в постели, соблазняя меня обнажённым телом, а затем всё же с недовольным вздохом поднялся, потянулся, заразительно зевнул, и я повторил сонный жест. Хотя, за окном давно рассвело, мне всё ещё не нравился такой режим дня. Стараясь проснуться, я натянул на бёдра брюки и вышел на балкон, оглядывая Джосмаэл. Город разросся до невозможного. С верфи долетал стук молотков, дребезжание пил, швартовался корабль, на котором привезли пряности и ткани. Чуть вдали виднелись разноцветные крыши Академии и Библиотеки, крохотные точки учеников так и мелькали возле них. На главной площади возводили шатры и поднимали флаги в честь дня летнего солнцестояния. Конечно, не слишком яркий повод для праздника, но кто же откажется от возможности выпить в своё удовольствие и повеселиться всласть, отдохнуть? Я подумывал над тем, чтобы тоже принять участие в празднике и немного отвлечься от своих насущных проблем, которые с завидным постоянством и упорством сыпались на мою голову, как градины. Неторопливо раскурил трубку и вдохнул полной грудью. Хрупкое равновесие стало весьма уверенным и твёрдым за прошедшие двенадцать лет. Многое произошло. Через год после моего сумасбродного выступления в этом самом городе, когда казнили Джинджера, Морнемир повесился. Надо сказать, на мой скромный взгляд, он ещё долго продержался, но я не испытывал ни капли уважения по отношению к нему. Хоть и позволил ему работать в архивах, а должность эта, надо сказать, из весьма трудных и важных. Впрочем, очень быстро он располнел, и от его красоты остались лишь бледные следы. Пожалуй, таким побрезговал бы даже самый пьяный и отчаявшийся стражник. По Морнемиру никто не плакал и не вспоминал.
Были и локальные войны, восстания, но сейчас царило блаженное спокойствие. Бывало, что Тёмные являлись ко мне и просили разрешения на проведение войны за рекой Нира. Мне от этого было отвратительно, но я понимал, что им нужно выпускать свою ярость, лелеять свою жажду крови. Если они обещали не трогать мирных жителей и Светлых, я давал им добро. Ещё ни разу они меня не подвели. Народ процветал, хоть это и стоило мне остатков тёмных волос на голове. Но, по словам Аэлирна, седина мне даже шла, хотя он не переставал ворчать о том, что, если я вдруг отпущу бороду, он меня просто с дерьмом сожрёт. Я не возражал и каждый день с неохотой выполнял нудную процедуру бритья. Муж подкрался ко мне сзади и крепко обнял за талию, уложив подбородок мне на плечо. Мы любовались видом оживлённого города, вдыхали свежий воздух, подставлялись потокам ветра, что прилетали со стороны реки, и я чувствовал умиротворение, окутывающее нас обоих. Это было упоительное чувство.
– Ваше величество! – внезапно распахнувшаяся дверь заставила меня вздрогнуть и обернуться.
В апартаменты вбежала эльфийка, которую мы наняли, чтобы она присматривала за Виктором. Глаза её были широко распахнуты, она пыталась что-то сказать, но задыхалась, и я на мгновение почувствовал, как сердце упало в пятки.
– Что такое? Что случилось? – я приблизился к ней и взял её руки в свои, заглядывая в глаза. – Что с Виктором?
– Он… он…
Я не дослушал и выбежал из комнаты, в несколько прыжков преодолев короткую лестницу и вбежав в покои, которые мы отвели моему брату. Светлые, лёгкие, они была напоены лавандовым успокаивающим запахом. Здесь он жил, здесь мы проводили с Аэлирном вечера, рассказывая ему о том, что происходит в Империи, лелея надежду, что однажды он станет прежним. У окна стоял высокий мольберт – здесь Виктор изредка рисовал. Кривовато, непонятно что, но всё же мне казалось, что это хороший показатель. Когда я влетел в спальню, он стоял у зеркала и словно бы рассматривал своё тело, облачённое в тёмно-синюю атласную пижаму. Вампир вдруг вздрогнул и обернулся на звук, странно поглядел на меня. Шрам, пересекавший его левое веко, немного стянулся, однако глаз было не вернуть. Затем он вдруг неуверенно улыбнулся и сделал шаг в мою сторону.
– Виктор? – позвал я, стараясь говорить как можно более мягко и скрыть своё волнение.