Прилив сил и ясность в голове мигом окутали со всех сторон. Поднявшись на ноги и пообещав помочь девушке, я чуть быстрее направился к выходу из этого места, с некоторым даже ужасом обнаружив, что на улице уже стемнело. Сколько мы пробыли здесь? Сердце бешено колотилось в груди, страх подгонял меня всё более яростно. Боль в сухожилиях медленно сменялась леденящим холодом, дышать было трудно, но магия, сила, исходящая от амулета Куарта, не переставала поддерживать меня.
Сухой майский ветер встрепал волосы, когда я вышел из здания выставочного центра. Звёзды на небе игриво мне подмигивали, подбадривали. Взгляд тут же нашёл луну, что была в фазе первой четверти. Подсчитав в уме дни, и поняв, что полнолуние будет через неделю, я невольно чертыхнулся. Если бы оно было пораньше, я мог бы бросить вызов хоть целой армии – в такие дни матушка предпочитала запереть меня в каменном подвале, поскольку тигр, не понимающий, что делает, может разорвать на куски даже вампира, не моргнув глазом. Но эти ублюдки явно заявятся как можно раньше.
За размышлениями я добрался до дома, перепугав несколько парочек своим потрёпанным видом. Хорошо же я, наверное, выглядел! Перемазанный в крови, в подранной одежде, бледный, как сама смерть – тут и самый крепкий перепугается. Упав в саду на скамью, я позволил себе прикрыть глаза – окна дома были темны, что означало то, что матушка до сих пор не пришла с работы. Амулет Куарта мягко согревал меня, разгоняя по телу тепло и выгоняя яд упырей. Заставив себя открыть глаза и опустить взгляд на ноги, я принялся рассматривать рваные раны в районе ахиллова сухожилия. Светлые нити магии соединяли ткани, разгоняя лёгкую, но на удивление приятную боль. Мне пришлось столкнуться с таким впервые. Но, к моему несчастью, далеко не в последний раз.
Когда же раны, наконец, сошлись, я услышал приближение машины. Встав со скамьи, я тихо скользнул по настенной лестнице на крышу, а оттуда – к главному входу, скрываясь за выступами, чтобы видно меня не было. Из машины с заднего сидения вылез мой брат – злой и потрёпанный. На щеке у него красовался тонкий порез из которого медленно сочилась кровь, одежда его явно перестала выглядеть столь же опрятно, как и была – кто-то явно его помял. Опустившееся на месте водителя стекло открыло мне беловолосого вампира, который что-то тихо шепнул моему брата и всучил ему маленький медальон. Кивнув друг другу, они разошлись. Блондин укатил куда-то на машине, но, насколько я мог видеть, он припарковался у гостиницы неподалёку от нас, а вот брат уверенной походкой направился к дому. Я же остался сидеть на крыше, прислушиваясь к его перемещениям. Крыша всегда была тем местом, на которое Джинджер никогда не полезет – он до жути боялся высоты, за что всегда удостаивался моего мрачного взгляда и не менее мрачного осмеяния – ещё вампир, называется!
Плотнее запахнувшись в обрывки одежды, я услышал, как окно второго этажа, явно в моей комнате, распахнулось – оттуда выходил вид на сад.
– Льюис! Я чувствую тебя! Спускайся сейчас же! – рявкнул Джинджер, но я лишь промолчал, выглядывая силуэт приближающейся матери.
Окно захлопнулось, и брат удалился в свою комнату. Я замёрз, да и одежда моя могла бы вызвать у матушки кучу вопросов, а потому, свесившись с крыши и тихо открыв окно, я скользнул на подоконник, стараясь передвигаться по-кошачьи тихо, чтобы брат ни в коем случае сейчас не кинулся ко мне. Зная, где расположены особенно скрипучие половицы, я шмыгнул к шкафу и наспех натянул на себя чёрную толстовку с капюшоном, джинсы и новые кеды, которые стояли здесь с марта месяца, купленные мной и ни разу не использованные. Смыв с лица кровь и собрав волосы в хвост, я тем же образом, каким попал в комнату, покинул её. Закрыть окно оказалось труднее, чем открыть, а потому я едва не попался брату, который вновь зашёл проверять мою комнату. Это напоминало детскую игру в прятки, но куда более масштабную. По крайней мере, теперь сердце у меня бешено стучало не от веселья и нетерпения, а от липкого страха и ужаса, подбирающихся к горлу.
На крыше мне пришлось просидеть около часа. Благо, теперь у меня было занятие – чистое звёздное небо открывало мне свои карты и познания, словно бы говорило со мной и успокаивало. Бледный растущий серп месяца медленно скользил по небу лодочкой, а вместе с ним двигались и звёзды, рассказывая историю прошлого о великих воинах и похождениях, о горестях и радостях. Вслушиваясь в шёпот ветра, я едва не уснул, но отдалённый стук каблучков по улице меня разбудил. Рывком сев на крыше, я всмотрелся в густую полутьму улицы, разгоняемую тусклым, желтоватым светом фонарей. Матушка, на плечи которой был накинут сливочного цвета весенний плащик, шла в сторону дома по дугообразной улице, придерживая на плече светлую сумку. Вот оно!
Не рассчитав силы, я оттолкнулся от крыши и крайне болезненно приземлился на всё ещё слабые ноги. Но что значат ноги, когда на кону жизнь любимой матери? Дав низкий старт, скрываясь в тени деревьев нашего маленького сада, я вскоре перемахнул через ограду и направился навстречу матушке, которая что-то сосредоточенно набирала в телефоне, что дало мне возможность незаметно к ней подойти и обнять за талию:
– Что такая прекрасная девушка делает одна посреди тёмных улиц?
Матушка вздрогнула, подняла на меня взгляд. Через несколько секунд полного недоумения, она тихо рассмеялась и ущипнула меня за нос:
– Маленький сердцеед. Почему ТЫ так поздно на улице?
– Волновался за тебя и решил встретить. – не соврав ни на йоту, улыбнулся я, забирая у матушки сумку и давая ей облокотиться на мою руку. – Слышал, сегодня какая-то гадость в паре кварталах от нас творилась.
– Ах, выставка существ. – тяжело вздохнула матушка и опустила голову, чуть покачав ею. – Люди потеряли всякий стыд. Льюис, пообещай мне, что никогда туда не пойдёшь? Там слишком много работорговцев.
Такое отчаяние отразилось в голосе матушки, что я тут же захлопнул рот и отказался от идеи рассказывать ей о поступке Джинджера – слишком расстроенной она выглядела. Пытаясь найти верёвку, которую можно было бы кинуть, чтобы вытащить матушку из этой пучины, я улыбнулся ей:
– Ты сыграешь мне на пианино, мамуль? Ты давно не музицировала.
Удивлённый взгляд пронзительно-голубых глаз изучил моё лицо, словно стараясь вытащить всё то, что я так старательно прятал от неё, но затем ясная улыбка взыграла на её тонких губах:
– Конечно сыграю, малыш.
Когда мы вошли в дом, по лестнице как раз спускался злой, как чёрт Джинджер. Пока матушка снимала обувь, я показал брату коготь и провёл им возле своего горла, всем своим видом давая понять, что с ним случится, если он посмеет сотворить какую-нибудь глупость. На что в ответ он мне показал, что внимательно следит за нами двумя и, вяло поприветствовав матушку, скрылся на кухне, откуда вскоре вышел со стаканом крови. Я помог матушке разобрать сумку, в которой она принесла много различных вкусных вещей. Например, огурцы, от которых я всегда был в восторге, чем всегда удивлял мою семью. По их скромным предположениям я должен был любить сырое мясо или ещё живых маленьких девочек, слегка подкопчённых на открытом огне. Но нет. Я любил огурцы! Впрочем, от кусочка вкусно приготовленного матушкой мяса я никогда не отказывался. Не дурак же я, в конце концов?
Наконец, матушка придвинула к пианино в гостиной антикварный стул с мягкой спинкой и подняла крышку. Она несколько секунд сидела словно бы в замешательстве, смотря на чёрно-белые клавиши, а затем, расцвела улыбкой. Её тонкие, бледные пальцы лёгкими бабочками порхали над клавишами, извлекая из них протяжную, немного грустную мелодию, которая у меня всегда ассоциировалась с Ирландией. Зелёные рукава. Наша гостиная словно бы наполнилась лесной свежестью и порывами влажного морского ветра. Мелодия всё повторялась и повторялась, а матушка переходила из одной минорной тональности в другую, смешивая краски, как опытный художник. И хотя эта баллада предназначена для лютни, пианино легко передало её без особых искажений. С каждой минутой во мне словно бы поднимались штормовые волны и тут же рушились обратно, тяжело перекатываясь во мне и ворочая камни страха, сомнения, а потому я не сразу услышал, что матушка заговорила, не отрываясь от игры:
– Льюис, завтра утром я уезжаю в командировку на неделю. Надеюсь, вы с Джинджером сможете прожить её без меня и не разрушить дом?