Он покачал головой:
- Нишего не выйдет. Я ее на свалке подобрал. Целый месяц бился шинил. А теперь все - мотор сгорел. Одна ей дорога - обратно на свалку.
Мы приуныли. И гость приуныл, понял, что дела наши из рук вон плохи.
- Послушай, - пробормотал Косю, - ты лучше уходи из нашего района. Мы вдвоем тут с голоду подыхаем, так куда же еще третьего!
- Ладно. Но я хотел вас об одном одолжении попросить... - глаза у него засверкали. - Вы тут песню одну самешательную пели. Нелься ли еще рас послушать?
Косю выпучил глаза:
- Какую песню?... А-а, ты, наверно, про это - "Господа хо-рошие!?"
- Да, да! Гениальная песня! Шедевр лирики нищих.
- Какая там песня, "Плач" это, - сказал Косю, включая магнитофон.
Как только зазвучала печальная мелодия, парень начал всхлипывать и царапать себе грудь.
- О-о, какой напев! Сколько экспрессии! Так и берет са душу! Ой, не могу! Это вы сошинили, да?
- Ты что - спятил? - Косю расхохотался. - Это знаешь, какая старина! А сочинил "Плач" один знаменитый японский нищий. Записал на магнитофон и одалживал собратьям за небольшую мзду. Он уже давно помер. Никто не может повторить этой мелодии. Так что сними шляпу, друг! Впрочем, ее у тебя нет...
Парень театрально воздел руки к небу:
- Преклоняюсь и восхищаюсь! Вот она, сила традиций! Бес народных традиций искусство мертво. Я даже рот разинул:
- Чего? Разве это искусство?
- Конешно! Подлинное высокое искусство! Из таких вот плашей родилась японская народная песня. Я исушал этот вопрос. Слышали вы, например, такую песню:
Я трава увядшая, стебли пожелтели.
Как мне грустно... Если вдруг услышу я голосок свирели...
Как мне грустно...
Разумеется, мы не слышали. А кореш прервал его довольно грубо:
- Пой не пой, а толку все равно никакого. В наше время людям искусство до лампочки.
- Вы ошибаетесь! - взволнованно перебил его гость. - Все дело в форме. Форма, расумеется, может устареть. Но дух, традиция остаются. Традиция - квинтэссенция любого вида искусства. Эту квинтэссенцию надо вдохнуть, как душу, в новое тело. Понимаете?
Я даже начал икать от восторга. Ну и чешет, дьявол! Как по писаному. Вот оно - высшее образование! Такому нищему в самый раз в парламенте речи произносить.
- А что вы изучали в университете? - спросил я.
- Философию и историю искусств, - ответил он.
- Ясно, - Косю хмыкнул. - От этих наук прямая дорожка в нищие.
- Послушайте! - гость вошел в раж. - Я хошу предложить вам один потрясающий биснес. Давайте исменим форму этого традиционного "Плаша" и приспособим его к современности. Мы кушу денег сагребем. Правда, придется повеситься - исменить способ передаши...
Для нас это была абсолютная абракадабра, и он принялся объяснять:
- Лейтмотив остается, меняется, так скасать, оркестровка. Надо сослать синтетишеский голос. Мы сконструируем ящик с отверстием, похожий на большую копилку. В отверстие будут опускать монеты. Представляете, "Плаш" в исполнении машины?! Это же сенсация! Публика будет рыдать и плакать. Ни один шеловек не пройдет мимо. Синтетишеский голос врежется в память каждого на всю жиснь. А к нам потекут денежки, река, поток!..
Поначалу мы не очень-то разделяли его энтузиазм, но потом он нас увлек.
- Штобы исмерить шеловешеские эмоции и синтесировать механишеский голос, - продолжал он, - необходимы электронный мосг и электронно-сшетная машина. Найдется у вас што-либо в этом роде?
- За этим дело не станет, - оживился Косю. - Тут у нас на свалке валяется робот. То-то обрадуется! Он давно мечтает вступить в цех нищих.
Постепенно идея создания синтетического голоса захватила нас целиком. Наш новый знакомый, пожалуй, прав - механический "Плач" произведет сенсацию. Мы уже чувствовали себя основоположниками новой эры нищих.
И наступили горячие денечки. Мы трудились почти до обморока - не такто легко вкалывать с пустым желудком. Разобрать робота и сделать из него ящик было плевым делом. А вот с синтезом голоса пришлось повозиться, Новый член нашей маленькой общины - кстати, мы прозвали его "Буин", соединив два слова "будущее" и "интеллигент" - учил нас петь в унисон. Мы выбивались из сил, выводя вместе с магнитофоном "Господа хо-ро-шие!", а Буин следил за приборами, регистрирующими кровяное давление, биотоки мозга, потение, дрожание, пульс, пыхтение и прочую чепуху. Он, как заправский дирижер, размахивал палочкой и покрикивал на нас:
- Стоп! Еще рас! Пешальнее, еще пешальнее! Да рыдайте же, шерт восьми!
Наконец настал долгожданный миг: синтетический голос был записан на магнитофонную ленту. От радости я чуть не заорал "банзай!".
- А ну, кто хошет попробовать? - воскликнул Буин.
Изображая прохожего, я приблизился к ящику. Тотчас сработал инфракрасный включатель, и робот-нищий начал плач.
Слова были мне давно знакомы, но синтетический голос звучал поновому. Он выводил мелодию до того жалобно, до того печально, что на глаза навертывались слезы. Я не выдержал и, обнявши ящик, зарыдал. А голосок, тонюсенький, высокий, резал ножом по сердцу. Моя рука сама собой начала шарить во внутреннем кармане драного пиджака.
- Вот гад! Говорил, что гроша ломаного нет, а у самого в заначке деньги!
Яростный окрик кореша нисколько на меня не подействовал. Мог ли этот грубиян разрушить очарование синтетического "Плача"?!
Монетка исчезла в прорези ящика. Я размазывал слезы по давно не бритым щекам. Буин сиял.
- Не криши на него, - сказал он Косю. - Эта монета - первая ластошка нашей весны...
Монетка звякнула о металлическое дно, и все тот же упоительный голос произнес: "Благодарю ва-ас!" На душе у меня стало невыразимо грустно и сладко, словно ласковый ветерок принес что-то давно забытое. Мои руки лихорадочно шарили по карманам, но - увы! - денег больше не было.
Косю кашлянул в кулак и бочком подошел к ящику.
- Если уж это так приятно, я тоже хочу попробовать, - он смущенно взглянул на меня и вынул монету из-под стельки стоптанного ботинка.
Через минуту его здоровенный грязный кулачище уже утирал слезы. Тоже хорош напарничек, подумал я, на меня орал, а сам, видать, побольше моего заначил. Но я его простил - уж очень жалобно он всхлипывал.
- Даже сердце заболело, - сказал Косю, отходя от ящика. - Эх, и зарр-работаем!!!
И действительно, все пошло как по маслу. Мы установили ящик посреди улицы и по очереди дежурили: во-первых, хотелось понаблюдать за реакцией публики, во-вторых, пришлось караулить, чтобы "голос" не сперли.
Первый прохожий сначала прошагал мимо, но тут же вернулся: наше изобретение действовало безотказно. Человек не мог противиться силе, исходившей от голоса. Слушатель всхлипнул, схватился за сердце, потом, как лунатик, опустил руку в карман, вынул монету, бросил ее в щель и, когда прозвучало прочувствованное "Благодарю ва-ас!", просиял, словно выиграл миллион. Мне даже стало противно от его идиотски-счастливой рожи.