Зазубренное острие сдвинулось, но боли он не ощутил, только теплоту, разлившуюся в животе, и пульсацию крови, заполнявшей все его тело.
Он беззвучно вскрикнул, взор его туманился, по лицу Тависа было видно – Целитель понимает происходящее и пытается бороться. Но его живительная энергия уже ничем не могла помочь Дэвину. Он снова закрыл глаза и в последний раз обратился к тому, кто сидел в комнате Совета и тщетно пытался передать свою энергию по затухающей связи.
Времени, отпущенного Дэвину, оставалось только на то, чтобы почувствовать эту заботу и еще раз удивиться, как епископ Алистер похож на его деда Камбера. А потом прикосновение самого Камбера пронзило все его существо и окутало любовью.
Его дед в слезах простирал к нему руки. А потом было нечто, наполненное ослепляющим, невыразимо прекрасным светом, смешавшим в себе все краски времени.
Тавис понял, что раненый умирает, и хотел прочесть хотя бы последние вспышки сознания, но вдруг испуганно вскрикнул и в панике отпрянул. Менее всего ожидал он столкновения со святым Камбером. Очень скоро Целитель оправился от шока, но было поздно. Дэвин скончался, его память умерла вместе с ним. Уничтожение воспоминаний было исполнено безупречно.
Стараясь скрыть непрошеные слезы, причины которых он не знал, Тавис вышел из контакта, со злостью стукнул кулаком по земле и, испуганный, задержал дыхание – лицо покойника светилось изнутри. Светлые волнистые волосы медленно выпрямлялись, делаясь еще светлее, подбородок рос и выдавался вперед, лицо менялось, и на земле лежал уже не Эйдиярд. Тавис осторожно приподнял веко, глаз оказался светло-серым, а у молодого стражника были карие глаза.
– О, Господи! – перепуганный Джейсон отодвинулся подальше, вытирая руки о штаны. – Это не Эйдиярд!
– Я знаю его! – шептал Тавис, прижав руки к груди, чтобы не дрожали. – Я видел его прежде, но не могу вспомнить…
– О, Боже, это граф Кулдский! – Робэр, только что присоединившийся к остальным, недоумевал. – Но это доспехи Эйдиярда и…
Потрясенный Джаван, стоя на коленях возле уснувшего брата, раскачивался и повторял:
– Почему, Тавис? Почему?
Глава 20.
Посмотрим, правда ли его слова и что случится с ним в конце.
– Я скажу вам, почему! – бушевал епископ Хуберт, когда они вернулись в Ремутский замок. – Он был одним из них! – Он гневно указал на четырех коленопреклоненных пленников. – Разве все они не дерини?
Как только королю и регентам позволили дела, в главном зале собрался весь двор. Принцам дали время, чтобы умыться и сменить окровавленные одежды. Теперь мальчики сидели в креслах справа и слева от брата, представлявшего верховную власть. Тавис с озабоченным видом стоял у кресла Джавана. Трое ремутских регентов окружали трон. Епископ Хуберт переходил от Элроя к Джавану, потрясая епископским посохом, как талисманом против дерини. Слева от трона Элроя расположились графы Мердок и Таммарон в графских коронах и длинных придворных мантиях из богатых темных тканей, отделанных мехом.
Присутствовали также архиепископы Джеффрей и Орисс, констебль граф Адаут и несколько менее значительных персон, занимавших места справа от трона и дальше вдоль стены. Несколько писцов неутомимо скребли перьями. Джеффрэй, единственный, кроме Тависа, дерини, который был в состоянии воспользоваться своими способностями (пленников напоили наркотиками еще до того, как они покинули место стоянки, чтобы избежать подвоха), желал только находиться как можно дальше от всеобщего внимания. Сегодня принадлежность к расе дерини будет основным пунктом обвинения.
Ему бы хотелось больше услышать об инциденте. Судя по обрывкам сведений, добытых во дворце, складывалась такая картина: сегодня королевская свита была атакована, часть нападавших стоит сейчас здесь, среди убитых оказался и Дэвин, к нему после смерти вернулся прежний облик. Отсюда мог следовать только один логический вывод: Дэвин – ключевая фигура деринийского заговора. Иначе как объяснить, что дерини столь высокого положения поступает на службу под видом простого солдата?
В том, что Дэвин умер, сомнений не было. Его безжизненное тело было представлено на обозрение двора. Оно лежало на носилках рядом с телами четырех мертвых бандитов, слуги и стражника. Рядом стояли на коленях захваченные живьем, связанные и накаченные наркотиками пленники, позади каждого стоял стражник. Они действительно были дерини (Джеффрэй убедился в этом, как только их ввели, хотя их защиты были изломаны наркотиками), но, кроме Дэвина, архиепископ Валоретский никого не знал.
– Из этого я делаю обоснованный вывод, – вещал Мердок, – что эти дерини, – его негодование било через край, – помышляли убить братьев Вашего Величества и угрожали бы вашей жизни, если бы в последний момент неотложные дела не оставили вас в Ремуте. Ваше Величество изволит помнить, это не первый случай деринийского заговора против династии Халдейнов. Теперь один из королевских, охранников убит, а другой, которому доверили безопасность короны, оказался предателем.
Он отступил на шаг и злобно указал на тело Дэвина.
– Вот лежит граф Кулдский, который при помощи волшебства, несомненно нечестивого, принял облик другого и обманул вас и ваших братьев и который был раскрыт только когда смерть воспрепятствовала продолжению его темных деяний.
– Он спас жизнь Рису Майклу, – возразил Джаван. – Он принял на себя стрелу, предназначавшуюся моему брату. Мердок в раздражении развел руками.
– Ваше Высочество, как могли вы так обмануться? То, что стрела угодила в него, чистая случайность, вот и все! – Он снова резко указал на тело. – Его сообщники просто промахнулись. Еще один был ранен таким же образом. В горячей битве не всегда удается попасть точно в цель, в особенности если лучник трусливо скрывается среди кустов.
Он вытянул указательный палец с кольцом в направлении человека, которого убил Джаван, из его ноги все еще торчала стрела.
– Все эти дерини в заговоре, – закончил он. – Ясно, кому они служат – черному повелителю проклятий и разрушения!
Джеффрэй едва сдержал себя и остался на месте, он знал, что не решится бросить вызов Мердоку и отвлечь внимание регентов на себя. От последнего заявления Мердока Тавис побледнел, сжал губы и уставил горящие глаза в пол.
Элрой, на протяжении речи Мердока все более бледневший, сжимал позолоченный скипетр как ключ к государственной мудрости и смотрел на четырех пленников, повергнутых к его ногам.
– У вас есть что сказать нам? – тихо, но уверенно спросил он.
Узники угрюмо поглядели на него, от принятых наркотиков глаза их блуждали. Ни один не выказывал желания говорить.
– Мы не хотим, чтобы наш приговор сочли необоснованным, – продолжал Элрой почти умоляюще. – Ваше преступление доказано. Не делалось ничего, что могло бы спровоцировать ваше нападение. И все же, если у вас есть оправдания…
Епископ Хуберт дважды ударил своим посохом о деревянный пол помоста. Для коленопреклоненных это был голос рока.
– Ни одно оправдание не может умалить вины того, кто поднимает руку на миропомазанного короля, ваша милость! – в гневе пророкотал он. – А удар, нанесенный братьям короля, есть удар, направленный против самого короля! Эти дерини замышляли святотатственное убийство и измену родине. Их пример должен показать, что ни одна душа не сможет безнаказанно поднять руку на нашу королевскую династию!
От хубертовой речи Элрой несколько скособочился на троне, еще крепче вцепившись в свой скипетр, а Джаван казался готовым вот-вот упасть в обморок. Только Рис Майкл спокойно смотрел на пленников с окаменевшим лицом. Спустя несколько полных напряжения секунд Элрой повернулся к Тавису, готовому подхватить Джавана.
– Лорд Тавис, возможно, вам удастся пролить свет на мотивы поступков других дерини.
Целитель несмело взглянул на короля, потом на пленников, поднялся и скрестил руки на груди так, чтобы отсутствие кисти было скрыто здоровой рукой.