– Я давал, – ответил Тавис, наблюдая, как Рис открывает пергаментный пакетик и высыпает содержимое в протянутый Бертрандом бокал. – Хотя, очевидно, мало. К некоторым лекарствам он особенно чувствителен. Боялся переборщить.
Покачав головой, Рис взболтал вино в бокале, обмакнул палец, облизнул, сморщившись, и велел Тавису приподнять голову Джавана.
– Оно горькое. Но попробуем. С талисилом трудно переборщить. Вот так, малыш, – произнес он, когда Джаван машинально осушил бокал. – Хороший парень. А теперь его нужно укрыть. Посмотрим, сможем ли мы сбить лихорадку. По-моему, он скоро начнет потеть.
Следующие несколько минут ушли на то, чтобы укрыть Джавана кипой одеял. Почти час оба Целителя ухаживали за больным, передавая свою энергию для борьбы с недугом. В конце концов на лбу и верхней губе мальчика выступили первые капельки пота, потом он взмок весь и наконец заснул сном выздоравливающего. Когда Рис и Тавис сменили влажные простыни и завернули мальчика в более легкие одеяла, Тавис усталым взмахом руки отпустил слугу спать и опустился в кресло рядом с кроватью.
– Не знаю, как и благодарить тебя, Рис, – сказал он, покачав головой и проводя рукой по глазам. – Я не скрываю, что был напуган. Не припомню, чтобы когда-нибудь раньше так беспокоился за него.
Слегка улыбнувшись, Рис занял кресло возле Тависа и со вздохом облегчения стал разминать шею.
– Ты просто не привык иметь дело с детскими болезнями, Моего старшего сына нередко так же вот лихорадило. Теперь он это перерос, хотя немного младше Джавана.
Тавис недоверчиво фыркнул.
– А вот у Элроя, несмотря на его слабое здоровье, никогда не бывает такого. – Он потянулся, зевнул, взял кувшин с вином и открыл крышку. – Чувствую себя так, будто я из себя выгонял лихорадку. Хочешь вина? Обычно я не пью сладкого, но сейчас нет сил посылать за другим.
– Пойдет и сладкое, – сказал Рис, кивая Тавису и вспоминая другой вечер. Тогда вино пили принцы, слуги и Тавис, причем последний не по своей воле.
Он помнил, что и тогда вино было сладким фианнским. Размышляя, он смотрел, как Тавис отставил свою чашу и поднялся, чтобы проверить Джавана. Рис выбрал именно это вино отчасти, чтобы угодить детям, а отчасти, чтобы скрыть запах и цвет наркотиков, которые он подмешал в вино. Возможно, у этого вина букет даже богаче и тоньше, решил он, делая глубокий глоток, потом еще один.
После второго глотка, продолжая смаковать вино во рту, он обратил внимание, что Тавис сел, но к своей чаше не притронулся. Он, кажется, вовсе не собирался пить. Сидел, откинувшись на спинку кресла, и довольно поглядывал на Риса.
Рис опустошил чашу и только теперь заметил едва ощутимый металлический привкус в этом фианнском вине. Внезапно он понял, чем был так доволен Тавис.
– Что ты мне дал? – прошептал он, поставив чашу на подлокотник кресла, и сделал неудачную попытку справиться с легким шумом в затылке.
Тавис приподнял бровь, встал на ноги, подошел к своему Плащу, достал маленький стеклянный пузырек и склонился к Джавану.
– Это причинит тебе не больше вреда, чем то, что ты дал мне однажды, – произнес он, приподнимая голову спящего Джавана и выливая содержимое флакона ему в рот.
– А что я дал тебе? – едва выговорил Рис, зная, что Тавис имел в виду ночь смерти Синила, и опасаясь предполагать, что Тавису слишком многое стало известно. – Что ты имеешь в виду? И что ты даешь Джавану?
– Это частичное противоядие того, что пил ты, – ответил Тавис. – К несчастью для тебя, это все, что у меня было. Как раз достаточно, чтобы избавить его от того, что мы.., что ты имел неосторожность однажды дать ему. – В конце концов он сел на край кровати. – Я помню, что случилось в ночь смерти Синила, Рис. Я не помнил раньше, но помню сейчас. И этот мальчик помог мне.
Он указал на Джавана, веки которого начинали подрагивать, он приходил в себя.
– И теперь принц хочет знать, что случилось тогда с ним. Я помогаю в этом.
– Ты, должно быть, сошел с ума! – прошептал Рис, стараясь выбраться из кресла, но только опрокинул свою чашу – ноги не держали его.
Чаша разлетелась на куски, а он упал на четвереньки, перед глазами все плыло. Теперь он удивлялся, как не понял этого раньше. Болезнь Джавана была подделкой, выдумкой Тависа, чтобы заманить его сюда. Рису уже трудно было мыслить связно, тело отказывалось повиноваться. Добраться до целительных точек в сознании не удавалось.
Рис чувствовал, что его защиты рассыпаются даже без вмешательства Тависа, и знал, что очень скоро все его существо будет открыто для досконального осмотра Тависа, Он был не в силах сдвинуть секретную информацию на более глубокие уровни, одним из первых наркотики Тависа разрушили механизм сообщения между уровнями.
Воспоминания о смерти Синила были спрятаны, но не слишком глубоко для Тависа, знающего, что искать. Вероятно, личности членов Камберианского совета было не установить, но нельзя было скрыть факт его существования. А информация о новом таланте Целителя была вообще наверху. Из всех его секретов, возможно, только правда о Камбере была похоронена так надежно, что Тавис не отыщет ее.
Изо всех сил стараясь удержаться и продолжая следить за Тависом, Рис увидел, как тот склонился над Джаваном, который застонал и попытался сесть, ухватившись за тунику Тависа. Когда он встретился взглядом с холодными, обретающими ясность глазами принца, то понял, что обречен. В этом ребенке не было жалости. Рис чувствовал, что мышцы все менее послушны и он не в силах сохранять ясность в голове.
– Тавис, ты сделал это, – прошептал Джаван, стараясь сесть повыше и глядя на Риса. – Он засыпает?
Тавис закутал мальчика в меховую накидку, подошел к Рису и принялся втаскивать его обратно в кресло.
– Он не совсем спит, это больше похоже на полубессознательное состояние. Он слышит нас, но реагировать не может. Его защиты разрушены.
Заинтригованный, Джаван просунул руки в рукава и придвинулся к краю кровати. Тавис с сомнением посмотрел на мальчика, свесившего с кровати ноги, но оказалось, он мог довольно твердо держаться на ногах. Джаван добрел до кресла, осторожно протянул руку и коснулся левой руки Риса.
– Он совсем холодный, Тавис. С ним все в порядке? Я не, хочу причинять Рису вреда.
– Наркотики немного понижают температуру, – ответил Тавис, стягивая с кровати одеяло и укрывая им беспомощного Риса. – Я постараюсь быть как можно осторожнее, но, видимо, придется причинить боль, если мы хотим выяснить все, что ты желал узнать. Усаживайся в кресло напротив него. Уверен, что с тобой все в порядке? Разумеется, наркотики на человека действуют не так сильно, но…
– Беспокоиться не о чем. Меня совсем немного мутит. – Джаван забрался в кресло и наблюдал, как хлопочет Тавис, он приподнял веко своей жертвы, и одобрительно кивнул сам себе, – Теперь ты сможешь читать его память?
– Да, думаю, он уже готов.
Тавис, не торопясь, обошел кресло и остановился за спинкой, поддерживая затылок Риса. Он потрогал лоб Целителя, прижал голову к своему животу, а покалеченную руку положил на шею с левой стороны.
Под действием наркотиков ровный пульс стал реже. Тавис уверенно установил контроль Целителя над телом Риса, не испытывая никакого сопротивления. С глубоким вздохом он ушел из обыденного сознания и начал поиск в мозгу Риса. Обычно неодолимые защиты разлетались, как клочья тумана, и он все глубже и глубже уносился в лорда Риса Турина.
События той ночи Тавис нашел по своему присутствию в них, вызвав к жизни историю с вином по собственным воспоминаниям о ней. На поверхность всплывали подробности и рецептура снадобья Риса. Тут Тавис обругал себя за то, что пропустил один важный компонент.
При этом он был все-таки более Рисом, чем Тависом. Открылся и еще один существенный факт. Оставив Тависа спящим у камина и проверив принцев, Рис пошел к гардеробу, где за потайной дверью скрывался Йорам Мак-Рори!
Тавис увидел, как Йорам поднял Джавана, а Рис – Элроя, и последовал за священником по узкому темному коридору, освещенному единственным зеленоватым огоньком, плывшим перед ними. Они вошли в личную часовню Синила, где Рис опустил спящего Элроя на келдишский ковер, лежавший в центре комнаты возле маленького столика. Он узнал, что Йорам, положив Джавана у стены, снова исчез в потайном коридоре, но он не видел этого, потому что в то время Рис с закрытыми глазами стоял на коленях возле Элроя, положив руку ему на голову, и касался контрольных точек, которые были неизвестны Тавису. Когда Рис открыл глаза, Эвайн протягивала ему влажную губку, распространявшую резкий знакомый запах. Протерев мочку Элроя и проткнув ее иглой, переданной Эвайн, он вдел знакомую рубиновую серьгу, которую подал… Синил!