Вдруг он ощутил легкое прикосновение к плечу. Он обернулся и увидел принцессу Эриеллу, стоящую рядом с ним с лукавой улыбкой на лице и полным бокалом вина в руке. Катан постарался овладеть собой и почтительно поклонился.
— Ваше Высочество оказывает мне большую честь, — пробормотал он.
Эриелла улыбнулась и протянула руку для поцелуя. Корона ее осталась на троне, нимб Дерини тоже погас. Каштановые волосы сверкали своим собственным блеском. Эриелла Фестилийская не нуждалась в магии Дерини, чтобы выглядеть восхитительной.
— Почему ты такой угрюмый, Катан? — промурлыкала она и задержала свою руку в его чуть дольше, чем того требовал этикет. — Я хотела взять тебя в партнеры на танец, а ты спрятался здесь в тени. Где твоя милая женушка? Она не больна, я надеюсь?
Ее глаза светились лукавым блеском, и Катан почувствовал, что его взгляд невольно устремляется в глубокий вырез платья, откуда выглядывали в соблазнительной округлости ее груди. Он с трудом сглотнул, хорошо зная, куда приведет этот разговор, если он не будет крайне осторожен. Он вовсе не имел желания впутывать сестру Имре в это дело с заложниками, но знал, что ему придется обратиться к ней за поддержкой, если не найдется другого выхода.
— Моя жена просит простить ее за отсутствие, Ваше Высочество, — осторожно начал он. — Она не виделась со своими родителями со времени рождения нашего второго сына и поехала в Кэрбери, чтобы навестить их. Я должен был бы поехать с ней, если бы не нынешний кризис.
— Кризис? — переспросила Эриелла. — Я ни о каком кризисе не слышала.
Катан при виде ее сияющего лица почувствовал неприязнь. Он опустил глаза, чтобы скрыть свои эмоции.
— Ваше Высочество, несомненно, слышали о пятидесяти заложниках, взятых в Кайрори. Ваш брат хочет их казнить.
— Заложники? Да, я припоминаю. Это те, кого взяли за убийство лорда Раннульфа. А почему это тебя беспокоит?
Катан глупо моргнул, не в силах поверить, что она так плохо информирована. Затем понял, что она дурачится, смеется над ним.
— Ваше Высочество не может не помнить, что Кайрори — это владение моего отца, — холодно сказал он. — Заложники — подданные моего отца и мои. Я должен освободить их.
Эриелла подняла бровь и коснулась его руки.
— Ну что же, найди убийцу, Катан. Ты же знаешь закон. Если жители деревни не выдадут убийцу, им придется заплатить установленную законом цену, а так как Раннульф — Дерини, дворянин, то пятьдесят человек вполне разумная цена, не правда ли?
— А…
Катан опустил глаза, скрывая их блеск.
— Я должен возразить, Ваше Величество, чтецы мыслей обработали жителей деревни. Теперь ясно, что они не повинны в смерти Раннульфа. Мы почти уверены, что это сделали виллимиты.
— Ну что же, найди виллимита, — сказала она сладким голосом. — Ведь не можешь же ты полагать, что мой брат просто так, без всякого возмещения освободит заложников. Закон есть закон.
— Да, закон есть закон, — раздался тенор незаметно приблизившегося Имре.
Он взял сестру под руку.
— Молдред, это ты говорил мне, что Катан носится с сумасшедшей идеей спасти заложников?
Молдред, высокий, начинающий полнеть человек, льстиво поклонился.
— Да, у меня создалось такое впечатление, сир.
Имре фыркнул и повернулся к Катану.
— Почему ты так упрям, друг мой? Ведь они же не Дерини, они — крестьяне, ты делаешь из мухи слона.
— Сир, я умоляю вас, — глухо сказал Катан. — Если вы это сделаете, то грех камнем ляжет на вашу совесть. Обложите их денежной контрибуцией, если хотите. Мой отец охотно заплатит. Но не утоляйте ваш гнев убийством ни в чем не повинных людей. Крестьяне Кайрори не виноваты в убийстве Раннульфа, вы это знаете.
Имре с улыбкой посмотрел на собравшихся вокруг придворных, но было видно, что он начал немного беспокоиться.
— Катан, ты упрям, как баран, — сказал он тихо. — Ты же знаешь, что я этого не люблю.
— Пожалуйста, сир, — взмолился Катан, — ради нашей дружбы, проявите милосердие.
Он опустился на колени и протянул руки к королю.
— Неужели вы можете убить невиновных людей?!
— О, черт возьми, идем отсюда! Эриелла, что он пристал ко мне?
Эриелла пожала плечами и внимательно посмотрела на Катана, поднимавшегося с колен. Ее губы искривила странная улыбка.
— У меня появилась одна мысль, брат. Почему бы не дать ему то, что он так просит? Подари ему одного из заложников. Ради нашей дружбы.
Голова Катана резко дернулась, и он посмотрел в глаза Эриеллы.
В зале внезапно стало тихо. Имре недоуменно посмотрел на сестру, затем повернулся к Катану. Его беспокойство перешло в неуверенность.
— Одну жизнь?
Эриелла кивнула.
— Если Катан действительно твой друг, ты не можешь отказать ему в этой безделице. Сорок девять крестьян вполне достаточно за жизнь Раннульфа. Ведь он был не слишком приятный тип.
— Одну жизнь… — повторил Имре.
Он как бы пробовал эти слова на вкус и облизывал губу под узкой полоской усов.
Он посмотрел на Молдреда и Мантеру, на придворных, ожидавших его решения, на охваченное ужасом лицо Катана, который понял, что Имре всерьез рассматривает это предложение.
Затем король сложил руки на груди, на лице его появилась кривая усмешка.
— Это что-то новенькое.
— И проявление милосердия, — добавила Эриелла. Она сжала его руку, с обожанием глядя брату в глаза.
Имре взглянул на нее, улыбнулся и посмотрел на Катана. Его губы шевельнулись.
— Хорошо, пусть так. Одна жизнь. Согласен. — Он посмотрел на Молдреда и кивнул. — Молдред, отведи милорда Катана в тюрьму, и пусть он выберет одного заложника.
— Хорошо, сир.
— И пусть не будет больше споров, Молдред, — добавила Эриелла, сладко улыбнувшись, и Катан с удивлением взглянул на нее. — Наш лорд Катан так переживает за жизнь заложников, что ему придется испытать слишком ужасные мучения, чтобы выбрать того, кого он решит спасти. Ему ведь придется делать выбор, а это очень мучительная задача.
Молдред поклонился, а Катан вздрогнул и повернулся к Имре.
— Ты хочешь что-то сказать, Катан? — проговорила Эриелла прежде, чем Катан успел открыть рот.
— Ваше Высочество, я…
— Прежде чем ты что-либо скажешь, позволь мне напомнить, что король может отменить свое милосердное решение, — предупредила Эриелла. Ее глаза сверкнули. — В этом случае умрут все пятьдесят, а может, и больше, если ты не прекратишь глупо упорствовать. Ты все еще хочешь что-то сказать?
Катан с трудом сглотнул и поклонился.
— Нет, Ваше Высочество, я благодарю вас, сир.
Он снова поклонился.
— Если Ваше Величество извинит меня, то я удалюсь исполнять Вашу волю.
— Король тебя извиняет, — промурлыкала Эриелла. — И еще… Катан…
Он остановился.
— Ты поедешь завтра на охоту, не правда ли? — продолжала она. — Ты обещал.
Катан повернулся. На его лице была мольба.
— Да, я обещал, Ваше Высочество, но если я попрошу освободить меня от…
— Чепуха! Если ты останешься дома, то будешь все время сокрушаться о судьбе этих крестьян и станешь еще угрюмее, чем был все последние дни. Имре, пусть он сдержит свое обещание. Ты же знаешь, это нужно для его собственного блага!
Имре посмотрел на сестру, затем на Катана.
— Она права. Ты был слишком угрюмым последние дни.
Он коснулся плеча Катана.
— Катан, не принимай так близко к сердцу. Отдохни недельку в деревне с нами, и ты забудешь об этих крестьянах.
Катан хорошо знал этот тон Имре и понимал, что сейчас лучше не спорить — особенно, если рядом Эриелла. Со вздохом он кивнул в знак согласия, еще раз поклонился и повернулся, чтобы идти за Молдредом.
В этот момент перед ним стояла более важная проблема, чем королевская охота. Совершенно неожиданно он одержал победу. Но победа ли это?
Из пятидесяти смертников он должен выбрать одного — смерть для сорока девяти.
Он невольно вздрогнул, ощутив тяжесть того, что ему предстоит совершить.