Катан Мак-Рори был среди придворных, ожидая, когда король освободится. Это было первое появление Катана у короля после уже упомянутых событий. Хотя он и приходил во дворец каждый день после своего возвращения в Валорет, его до этого дня к королю не приглашали, у Имре были вполне понятные причины избегать встреч со своим прежним фаворитом.
Но сегодня все было иначе. Катан присутствовал в королевской часовне на утренней службе, полностью уверенный, что король проигнорирует его, как это было три предшествующие недели, но когда король вышел от своего духовника, он направился прямо к Катану, тепло обнял его и сказал, что ему не хватало друга все эти дни. Имре сказал, что он понял поведение Катана в случае с заложниками, им руководил долг перед отцом, а не неприязнь к королю. И он, Имре, был совершенно не прав в том, что отдалил от себя своего друга Катана только за то, что тот выполнял свой сыновний долг.
Сможет ли Катан простить его?..
Катан мог. Он был потрясен этим публичным покаянием короля, и ему ничего не оставалось, как возобновить дружеские отношения с ним. Несмотря на все промахи Имре, Катан все еще с обожанием относился к нему. Приглашение на тренировочные занятия Имре было еще одним доказательством того, что все забыто.
Теперь Катан стоял на почетном месте рядом с личным слугой Имре. В его руках была королевская чаша с вином и полотенце. Он улыбнулся и ободряюще кивнул, когда королю удалась сложная комбинация в бою с Селкирком.
Джеймс Драммонд и Гвейр Арлисский вежливо захлопали. Их лица совершенно не отражали их истинные чувства относительно утренних событий.
Катан решил игнорировать враждебные взгляды, которые непрерывно ощущал на себе.
Главным источником этих взглядов был Коул Хоувелл, величественно возвышавшийся между Молдредом и Сантейром, именно Коул занял место Катана возле Имре в последние недели, и теперь ему грозило отдаление от короля, если Катан снова станет фаворитом.
Через некоторое время Коул подозвал слугу и стал с его помощью натягивать доспехи, что-то сказав своим компаньонам, которые фыркнули и посмотрели на Катана.
Поединок короля уже подходил к концу, когда Коул взял щит и меч и вышел на поле.
— Сир, я не хочу обидеть мастера Селкирка, но он сегодня явно не в лучшей форме и не может оказать достойное сопротивление Вашему Величеству. Я, конечно, не могу сравниться в искусстве с вами, сир, но осмелюсь предложить вам более энергичный бой.
— Ну, друг Коул, давай сразимся.
Король усмехнулся и знаком отослал Селкирка. Коул поклонился в соответствии с этикетом, и они начали бой.
Катан поджал губы — он не мог понять намерений своего родственника. Коул был старше короля лет на десять и значительно превосходил его весом и силой. Это давало ему существенное преимущество над маленьким и легким королем.
Имре был очень быстр — в этом не было сомнений. Кроме того, лучшие фехтовальщики страны в разное время были его учителями. Катан еще никогда не видел его в такой хорошей форме. Но Коул был лучшим фехтовальщиком, чем король, хотя и редко выступал на публике.
Вскоре Катан понял, чего добивается Коул.
Это был типичный для него маневр. Он действовал с меньшей скоростью, чем мог, часто промахивался, попадая в ловушки Имре, в общем, он хотел, чтобы Имре ощутил себя мастером, почувствовал свое королевское достоинство, в чем он так часто нуждался.
Катан смотрел на фехтование Имре, на его атаки, уклоны, выпады. Когда бойцы сблизились, Катан увидел, что король играет с противником: маневрирует так, чтобы солнце светило ему в глаза; Коул отбивал удары неуверенно, атаковал нерешительно.
Катан нахмурился, поняв, что это только часть большого плана.
Продолжая борьбу, противники развернулись так, что в забрало шлема Коула ударил ослепляющий луч, отраженный от оконного стекла дворца.
Коул оступился, опустил на мгновение меч, и Имре воспользовался этим. Он нанес удар мечом с размаха. Удар пришелся прямо по шлему Коула. Раздался громкий звук, который разнесся по всему полю.
Коул покачнулся.
Будь это обычный меч, а не тренировочный, Коул, несомненно, был бы убит, но сейчас он, придерживаясь правил игры, зашатался, выронил меч и рухнул с грохотом на землю. Все придворные дружно зааплодировали королю, который снял шлем и протянул руку Коулу, чтобы помочь ему подняться.
— Хороший бой!
Король рассмеялся и стиснул руку противника, с трудов поднимая его с земли.
— Клянусь, что ты чуть не победил меня. Тебе не повезло что тебя ослепило солнце.
— Да нет, что вы, это ваше искусство, сир! — Коул улыбнулся, передавая щит слуге. — Я хорошо дрался, но вы превзошли меня. Просто победил сильнейший, вот и все.
Он снял шлем, перчатки и тоже отдал слуге. Имре счастливо улыбнулся и знаком подозвал Катана. Тот приблизился и заставил себя не обращать внимания на злобные взгляды, которые метал в его сторону Коул из-за спины короля. Имре взял полотенце, вытер им потное лицо, затем передал его Коулу. Взяв чашу, Имре поднял ее перед Катаном.
— За твоего блестящего родственника, — сказал он.
Запрокинув голову, он сделал несколько жадных глотков. После этого он передал вино Коулу, который осушил чашу до дна.
Король повернулся и позвал Коула следовать за ним. Он не видел выражения лица Коула, сунувшего чашу в руку Катана и бросившего ему скомканное полотенце, не слышал язвительного хохота друзей Коула, когда лицо Катана стало ярко-красным от такого унижения.
Катан смотрел им вслед, когда они скрывались из виду, затем с отвращением сунул чашу и полотенце слуге и направился, весь взбешенный и оскорбленный, в противоположную сторону. Очевидно, Коул приблизился к королю так, как он, Катан, не мог даже предположить, или же король еще не полностью простил его.
Немного позже в купальне Имре спокойно возлежал в бассейне, утопленном в пол на несколько футов. От воды исходил запах ароматных трав, пар поднимался над поверхностью и лениво клубился под потолком. Имре лежал на спине, положив голову на край бассейна и закрыв глаза.
Коул, скинув доспехи и быстренько сполоснувшись, чтобы отослать слуг, взял свежее полотенце для короля и опустился возле него на корточки. Его лицо не выражало никаких эмоций, но голос выдавал сильнейшее напряжение.
— Вам удобно, сир?
Имре открыл глаз и взглянул на Коула.
— В чем дело? Ты суетишься, как курица, потерявшая цыплят.
Коул придвинул стул поближе к бассейну и сел на него, положив полотенце Имре на колени.
— Сир, может, это и не мое дело, и, если вы прикажете, я замолчу и не буду говорить об этом, но я удивлен тем, что вы, кажется, снова хотите приблизить Катана.
— Ты полагаешь, что этого не стоит делать?
Коул приподнял бровь.
— Может, мне и не следовало бы говорить так о моем родственнике, но я не уверен, что ему можно довериться. Он очень изменился после казни крестьян. Он стал угрюмым и скрытным. Кроме того, ходят разные слухи относительно его и Раннульфа.
— Какие слухи? — рассеянно спросил Имре.
— Говорят, он знает об убийстве больше, чем говорит. Говорят, он знает, кто убил Раннульфа.
— Что?!
Имре резко выпрямился в ванне, затем сразу же нырнул обратно в теплую воду.
— Кто тебе сказал?! Это невозможно!
Коул сделал невинное лицо.
— Почему же, сир! Катан всегда не любил Раннульфа. Он не одобрял его образа жизни, его отношения к крестьянам. Я знаю, что однажды он изгнал Раннульфа из владений своего отца, когда Камбер служил при дворе вашего отца здесь, в столице.
Имре задумался, закусив губу.
— Но что это значит? Что он убил Раннульфа?
— А я и не утверждаю, что он убил его, сир, — быстро ответил Коул. — Я просто говорю, что ходят слухи о том, что он знает убийц и, возможно, защищает их. Ведь вы почти уверены, что это сделали виллимиты.