Джорем нахмурился и посмотрел на Райса. Затем он накинул плащ на плечи и сложил руки на груди. Они оба с тоской поняли, что их путешествие в Дхассу будет гораздо дольше и сложнее, чем они предполагали.
Действительно, их путешествие проходило хотя и без инцидентов, но в полном молчании. Они останавливались только однажды днем, чтобы сменить лошадей в придорожной гостинице.
Райс охранял принца, пока Джорем торговался с хозяином. Синхил не изъявлял желания разговаривать, но и не предпринимал попыток к бегству.
К вечеру они уже были в часе езды от цели. Небольшой бурный ручей вилял вдоль дороги, по которой они ехали. Хотя он и протекал по заснеженной равнине, зимний холод еще не сковал его льдом. И лошади, и люди уже замучились от долгого пути. Райс очень беспокоился о Синхиле, ведь принц был плохо приспособлен к трудностям путешествия. Он чуть не закричал от боли в мышцах, когда они несколько часов назад остановились для последнего отдыха, и только гордость остановила рвавшийся из него крик. Потом им пришлось сажать его в седло, почти потерявшего сознание.
За последние полчаса Синхил заметно побледнел, и Райс понял, что им придется снова остановиться, поскольку Синхил был на грани обморока, Райса очень беспокоило, как поведет себя Синхил, когда они въедут в город и поедут ко двору епископа. Райс даже боялся думать о том, что поведение Синхила и его покладистость в дороге — всего лишь подготовка к восстанию на людях.
Райс не мог прозондировать разум пленника во время их долгого безмолвного путешествия — перед ним каждый раз вставала твердая глухая стена, которую Райс смог бы преодолеть только после отдыха и соответствующей подготовки, но он не хотел этого делать сейчас, боясь еще больше восстановить Синхила против себя.
Нет, к Синхилу нужно применять другие методы, и не сейчас, а когда они будут среди друзей, когда все его протесты не будут услышаны. Единственное, чего хотел сейчас Райс, это облегчить страдания Синхила от боли в измученных ногах.
Как будто почувствовав возрастающее беспокойство Райса, хотя и не зная его причины, Джорем привстал на стременах и посмотрел вперед, высматривая место, где бурный поток позволял подойти поближе к воде. Спешившись, он помог Синхилу сойти с коня и усадил его на камень в защищенном от ветра месте. Райс лениво повел трех лошадей к воде и, достав из сумки пустую фляжку, наполнил ее ледяной водой из потока.
Когда вернулся Райс, Джорем массировал ноги Синхила. Принц с удовольствием напился и, не раздумывая, протянул фляжку Джорему. Но священник не успел приложить ее ко рту, Райс выхватил флягу и вылил содержимое в снег.
— Ты дал ему наркотик!
Слова Джорема прозвучали не вопросом, а утверждением, но в голосе его слышалось удивление.
Райс кивнул, а Синхил повернулся к нему.
— Вода? — прошептал он.
— Так было надо. Сонный порошок, чтобы успокоить вас, облегчить страдания, пока мы не сможем отдохнуть по-настоящему.
— И чтобы предотвратить мое предательство, — добавил Синхил.
Он натянуто улыбнулся, и вдруг голова его упала на грудь, глаза закрылись. Он с трудом приподнял голову.
— Что со мной?
— Это лекарство. — Райс в упор смотрел на него. — Вы почувствуете сонливость. Ваши чувства притупятся. Вы все время будете в полусне. Так будет лучше, поверьте мне.
— Лучше для кого? — прошептал Синхил. — Неужели вы боялись, что я предам вас? Я же дал слово. — Он показал на фляжку. — Это было ни к чему.
При этих словах Джорем встал и пошел к ручью. Там он опустился на колени. Райс подошел к нему. Он знал, что так подействовало на Джорема.
— Это действительно было нужно? — спросил Джорем, наклонившись к воде, чтобы напиться.
— Я думаю, да. Джорем, я пытался прочесть его мысли всю дорогу и не смог. Он как глухая стена. У него какие-то врожденные защиты, возникающие, когда на него что-то давит. Я не могу проникнуть сквозь них, во всяком случае, незаметно для него. Я думаю, поэтому мы не смогли воздействовать на него там, в аббатстве. И я не уверен, что это удалось бы нам в Дхассе, особенно сейчас, когда мы так устали.
— Верно, — согласился Джорем. — Он вытер руки о плащ и повернулся к Райсу. — У него действительно есть такие защиты? Как ты думаешь, потом ты сможешь преодолеть их?
Райс пожал плечами и неуверенно улыбнулся.
— Всегда есть пути для преодоления сопротивления любого человека, особенно если ты Целитель… Кроме того, в убежище я попрошу Камбера работать со мной.
Джорем долго стоял выпрямившись, потом взглянул на отдыхающего Синхила.
— Ты сказал ему всю правду о действии наркотика?
— Да. У нас будет достаточно времени, чтобы привезти его к Порталу. Он будет все время в полусне. Лучше пусть будет так, чем он устроит сцену, — сказал Райс и сунул пустую фляжку в сумку.
— Если кто-либо заинтересуется им, объясним, что он болен, и мы везем его к Целителю епископа. Это звучит вполне правдоподобно.
— Хорошо.
Джорем вздохнул и, покачав головой, хитро улыбнулся.
— Я, вероятно, устал больше, чем предполагал. А ты с энтузиазмом включился в заговор. И это ты, кто раньше всегда старался держаться подальше от всяких интриг!
— О, не произноси этого слова!
— Какого? «Интрига»?
Джорем улыбнулся, похлопал Райса по плечу и указал на клевавшего носом принца. Пора было сажать его в седло и ехать дальше.
Судьба королевства была в их руках, и все должно было решиться в следующие несколько часов.
К счастью для всех троих, колеса бюрократической машины Гвиннеда вертелись очень медленно, и аббат святого Фоеллана только сейчас начал думать, как объяснить причину исчезновения брата Бенедикта.
Как и предполагали Райс и Джорем, отсутствие Бенедикта было замечено только утром, и заметил его настоятель, который не увидел Бенедикта на хорах во время мессы. Но настоятель был человек очень занятой, у него было много обязанностей, и только когда брат Бенедикт не явился на следующее богослужение, он забеспокоился.
Решив, что брат Бенедикт заболел, настоятель направился в больницу, но смотритель больницы брат Рейнард не видел Бенедикта уже несколько дней. Тщательный осмотр всего аббатства, занявший несколько часов, не дал результатов.
Несколько монахов были посланы на лошадях осмотреть все окрестности аббатства на расстояние, которое мог бы преодолеть за это время пеший человек. Но буря сделала свое дело. Если брат Бенедикт упал от слабости и умер, то этого уже никто не узнает до самой весны. Аббатство постигло большое горе. Монахи отслужили большую мессу по брату Бенедикту следующим утром, и затем вновь потекли обычные дни жизни своим порядком.
И это дело заглохло бы навсегда, если бы не брат Левит. В этот день он решил проверить наличие зимней одежды монахов. Осматривая содержимое шкафов близ кельи пропавшего брата Бенедикта, брат Левит был очень удивлен, обнаружив пропажу двух сутан. Проведя расследование среди монахов, пользовавшихся шкафами, он выяснил, что два дня назад все было на месте. Однако никто не мог объяснить пропажу сутан.
Озадаченный Левит доложил обо всем помощнику приора, тот, в свою очередь, приору, а приор — аббату. Это случилось уже вечером. Аббат сначала отругал приора за то, что тот лезет со всякими пустяками, но разум его все время был занят мыслями о пропавшем брате, и у него зародились смутные подозрения.
— Брат Патрик, сколько сутан пропало?
— Две, отец аббат.
Аббат поднял перо и повертел его между пальцами.
— Скажите, вы помните двух человек, которые приезжали на свидание к брату Бенедикту две недели назад?