Баз-тупиков восемь, как и Распределителей. Больше и не нужно: пропускная способность Земли не резиновая, плюс экономическая целесообразность, пятое-десятое. И тут возникает тема единственно верной стыковки. Выгрести из открытки, цепляясь за уплотненный вакуум, не есть проблема: чуток промазал, откорректировал, туда-сюда погрешность — нормально, жить будем. Не помрем, так демонтируют. А на орбите Колыбели не побалуешься. Эй, с мозгами набекрень, гуляйте мимо! Капитана сюда, штурмана — пусть с техникой законтачат, им по статусу вменено.
И главбуха до кучи, даму с пышным бюстом: чтоб экипаж был в тонусе. Поддержим моральный дух! На борту только гетеро — одна из заморочек корпорации, дискриминация, конечно, но…
Братья спят на полу: не смогли забраться в гамак, сил не хватило. Эдик с трудом поднимает заляпанные лигатурой веки, таращится на панель вижуала. Звезды с той стороны таращатся на Эдика.
Ну, здравствуй, космос. Принимай гостей!
Ой, голова моя, голова чугунная… Хватанули вчера…
— И вообще, оживите Эйнштейна, — заявляет вдруг Ринат. — А, нет. Циолковского!
— Циолковский и мечтать не мог! — возражает Эдик.
— Мог. Уж он-то насчет фантазии будь здоров был: Вавилонскую башню построить хотел. Из стали.
— Псих!
— Гений!
— Псих!
— Да ну тебя! По чуть-чуть и потанцуем?
Сцепка держит ровно, без задергиваний, ползем четко по ленте: зазоры спецификацией не предусмотрены. Вот кончится ветка, и начнется веселуха: «орудия» расчехлить! пли! В заданный сектор отстреливается сгусток уплотнителя, разматывая за собой нить-зародыш, исходник будущей ленты. Бумс! Есть постановка на заданные координаты. Хлоп! И в одной тысячной А.Е. от грузовой фуры мгновенно твердеет вакуум, превращаясь в мини-завод по изготовлению алмазоидов. Нить, получив команду и запитываясь от космической радиации, растет, что твои кабачки на гидропонных грядках. Завод черпает энергию из открытки и поставляет ленте углеродные наночастички.
Чуток подождать, зацепиться за свежую ветку и — покатили!
— А-ла-ла-ла! — напевает Ринат.
— У-е-е-е! — поддакивает Эдик. Он уже прирастил хвост и готов выполнять ненавистные служебные обязанности. Да не просто так — с песней!
Сегодня брейк-данс — о, нежность изломов!..
И — раз, и — два! Отмах перчаткой: на нитях лучей пляшут дроиды. По порядку стано-вись! — командует Эдик. Грузы прове-ряй!
Гравитационные стеллажи: секции, стойки, ячейки! Коробочки в ряд — оберточки в лучах горят! Станцуем гопак шейных позвонков и самбу грудины? Легко! Умца-умца! Закрепленность контейнеров? Норма.
Кто на свете всех важнее, всех нужнее и милее? Ну, конечно, Эдик, грузчик и лифтер!
Тубу из кармана — ооп! Надавить и — еще порция. Веки, виски — легкий мазок. За ушами не забыть. Хар-рашо!
А как иначе? — «Сделано в Камбодже»!
Тело, затянутое в служебный комбез, выплясывает между заставленных грузом полок. Кончик хвоста выковыривает из носа… отработанные кислородники.
— Эдя, а мы не слишком, а?
— Ринатик, в самый раз, ты чего?!
Какой сегодня день? А чип его знает! Не уследишь… Все контейнеры переставлены согласно возрастанию регистрационных номеров. А потом в обратном порядке. Зачем? Да просто забавно, когда кружишься в ритме вальса, а вокруг порхают тяжеленные ящики.
— Побриться хочу.
— Что?
— Побриться. Зарос.
У Рината есть старинная электробритва, он обожает показывать этот страшный агрегат девушкам в барах. Говорит, наследство и семейная реликвия, от прадеда досталась. Врет и не моргает. Так вот, бритва заныкана под обшивкой, аккурат над гамаком.
…почему антиквариат вдруг нарисовался в руках у напарника-дубля, Эдик понять не может. Не было — и… Как так?! Мало того, бритва жужжит!
В отсеке — ни одной розетки. А у древней рухляди нет аккумуляторов!
Ринат танцует, Ринат поет. Уничтожает бакенбарды. Похож на лысого кота.
Серебристую дрянь не жалеют. Пока капитан не вычислил причину и следствие небывалого трудолюбия, надо по максимуму оттянуться. Что? Туба уже пуста?! Вскрываем следующую!
Нет, не могли разработчики налажать, это на Земле что-то напутали. Проверили, да не то? Не так? Или подвох какой? А, ерунда! Нам-то что…
При соскоке со старой и переходе на новую ветку трассировщики пыхтят вовсю, а корпус вибрирует, будто по нему лупят отбойником. Раздражает до безумия. Эдику плевать, что по сведениям профильной нейроподшивки, которой он не озаботился, срок эксплуатации ленты — двадцать два стандартных месяца, затем демонтаж. Нет времени? Бригада комбинашек в запое и не желает участвовать в разборке? Да и… Само рассыплется. Обязательно. Ибо загрязнение космоса не есть хорошо, нам же аукнется. И без придурков-экологов ясно. Поэтому новая ветка — и вибрация! — будут по любому.
Вот базовым, планетарным лентам самоликвидация ни к чему. Базовые — значит, надолго. Изготовляют их проверенным дедовским способом, без биодобавок и других новомодных примочек. Как раньше, на заре лифтостроения. Обработка этанолом, ферроцен, тиофен, горячие печи, подача водорода… Никаких био, никакого направленного роста, почти кустарщина. А космо — о-го-го, технология на уровне, молоточек-стамесочка! Скорость роста — мама дорогая! Сжатие-растяжение — колоссальные. Алмазоидные материалы, это вам не в компот чихнуть!
Сведений в нейроподшивке — навалом, но скучные они. Тратиться на эту мутотень? На фиг, на фиг! То ли дело музи-види. Или камбоджийская примесь. О-ля-ля!
…на борту сущий дурдом: прадедушкина бритва летает по отсекам, нападая на горгоны главбуха, сами собой включаются панели вижуала, лифт то ускоряется, то ползет как бабулька на собственные похороны. Эдик уже раз десять отбрасывал хвост и столько же приращивал обратно. Без хвоста никак: собственность корпорации, рабочий, так сказать, инструмент. Братья наслаждаются: хлещут кофе, давят из немаркированной тубы на виски и потихоньку съезжают с катушек…
Капитан в панике — бьется рогами о переборки, подключаясь то к жизнеобеспечу, то к силовым запиткам, то отсылая в Координатор отчеты о неполадках. Штурман поначалу орал, что взбесившиеся лифты принято расстреливать без суда и следствия, дабы инфекция не распространялась, а затем два года обходить окольным путем «зараженный» участок космоса. И умолял кэпа не спешить, промолчать, мол, сами справимся, бывает, ничего страшного. Теперь он хладнокровно медитирует на дубинку-шокер.
Дни несутся стремительной тарантеллой. Музыка дробится триолями. Темп убыстряется.
Гитара! Тамбурин! Кастаньеты!
Всё. Эдик выдохся, у Эдика трещит голова, а боль клюет затылок хищным птенцом.
Кувалда пульса расшибает наковальню висков. Мозги — всмятку!
В проходе кувыркаются дроиды…
И Эдик, и Ринат жаждут старости. Нормальной полноценной старости, не способной на трудовые подвиги. Когда тело станет откровенной развалиной и не сможет адекватно воспринимать закачку гормонов и анаболиков, а витаминные подкормки будут вызывать жуткую аллергию. Когда…
Старость. Пенсия. Заслуженный отдых. Упасть на силиконовый гамак и дышать через раз.
Не думать. Почти не жить.
Толчок, дррр — вибрация по корпусу, утихла: переключаемся на следующую ветку, минуя узел-развязку. Эдик нервничает, скрипит зубами. Ф-фух, отпустило: не мотает, не корежит. Скользим впритирочку. В эту самую, где сделано, — в Камбоджу. Станция такая, огромное поселение, где живут — как поведал апатичный штурман — чистые натуралы, которые оч-чень косо смотрят на изменение генома, симбо, комбо и фермы-инкубаторы. Но! — упертые борцы за чистоту расы просто помешаны на своей технике.