Затея оборвалась на третьей барке — первые Эмилий сдал, зная, что мост это не разрушит, а качать и дергать начнёт сильно. При этом старательно изображал сопротивление, крутился перед щитом, изображал попытки атаки — сверху, сбоку, снизу. Но вот — обрезана верёвка, другая. Теперь саксы больше стараются удержаться на ногах и не полететь в воду. А в очередную барку спрыгнуть быстро. И выскочить врагам за спины. Дальнейшее было — скучно. Вдобавок пришлось спихивать в воду щит — чтобы вернуться к сестре августы, ослабить ненадолго жгут.
После провала затеи с осадным щитом выжившие враги ушли. Или затаились в лагере. Эмилий продолжал вахту.
Лишь перед самой темнотой позади задрожала земля — под авангардом армии Кейндрих. И только когда лучшие лекаря занялись раненой — он вспомнил про рассыпающуюся легенду.
Принцесса задумчиво наблюдала, как её воины споро заканчивают настил. Ещё час — и можно переправляться. Двенадцать локтей… Даже повозки можно пропихнуть. Но обоз пойдёт последним. Да и пехоте нужна днёвка перед сражением. Так что — первой пойдёт конница… Увидав последнего защитника моста, Кейндрих поспешила высказать восхищение. Достаточно формальное. В голове вертелись недалекое уже поле, на котором саксов будет куда больше, да милый образ человека, которому придётся принять такой же страшный бой.
Впрочем, на блестящие слова и тоску в голосе командующей Эмилию было плевать. Ему легенду горящую спасти хотелось. Проснулся долг, и ничего более не видел и не слышал. Потому разведчик отрицательно мотнул головой и ткнул в сторону лекарских повозок.
— Я что? Обычный человек. Помогал, пока её не задели. А она — сестра богини…
И удивился странному выражению лица ирландки. Словно той хотелось разом порвать кой-кому личико ногтями — и расцеловать взасос разом. И почесать за обеими ушами. Мерзавку, дрянь холмовую! За то, что она — рядом с королём Диведа. Слава Богу, рядом с ним. В огне.
* * *О битве у моста саксы узнали утром. На час позже, чем камбрийцы. Дэффид демонстративно потёр руки и заявил, что саксам деваться некуда — или атаковать сейчас, или убираться без боя. И вообще лучился счастьем: знал, что одна из оказавшихся в пекле войны дочерей — жива, среди своих и при должном уходе. А рана — раны заживают. Харальд же достал нож и принялся соскабливать ногти.
У викингов это означало — ждёт боя. Кстати, Немайн с её короткими ноготками он всячески одобрял. А вот на иных дам, щеголявших — не в декабре, конечно — длинными, острыми и красными ногтями на ногах, смотрел точно как епископ Дионисий. Даже чуть хуже. Злей.
— Никогда не знаешь, когда придёт черёд отправляться в чертоги асов или в край Хель, — объяснял он. — Мир наш случаен и удивителен, но не всегда приятно. Завершится же тогда, когда достроен будет корабль из ногтей мертвецов. Зачем же снабжать злых великанов материалом? То, что человек обрезал и соскоблил при жизни, им не подойдёт.
Немайн этого не видела — отбывала дневной сон. Не меньше четырёх часов! Гейс! Пришлось постелить прямо в башне, на которой ей по диспозиции полагалось проторчать всю битву. В постели сида разместилась — с честно закрытыми глазами, но во всём боевом снаряжении. Рядом стоял Харальд и, словно сам с собой разговаривал, рассказывал «спящей», что происходит.
— Саксы, что стадо свиней, выходят из лагеря. А за пастухов уэссексцы. Все верхами. Чтобы удирать было легче, не иначе. А нашим не до того, у них церемония! Епископ и священники разоделись в женские платья…
— Не верю… — как бы сквозь сон пробормотала Немайн.
— Ну, длинное, до пят, мужчины обычно не носят! Кстати, они все в белом. Это что-то означает? Спи, не отвечай!
Означает. Должно означать. Обычную службу начали бы по-походному… Да сегодня же Рождество! А Харальд продолжал.
— Ну вот, пока бритые девы в белом поют, город открыл ворота. Выходят колесницы. Одна, две… Семь. Любите вы это число. Наверное, было восемь, но лишнюю сломали. Главное — «Росомаха» в поле! Правильный стяг над правильным войском. Хорошо грабить, имея колесницу: много добра войдёт. И саксам, наверное, это понятно. Летят кони, как соколы. Успеют ли повернуть? Ха, а ножовщики то, наверное, поняли! На два стада разделились. И колесницы перед ними как акулы перед треской! То, что побольше, становится против нашего войска, а второе — за ним. Ну, точно — косяк трески. Где щит есть — где нет, где грудь — где задница. И вот через это пропускать лучников? Сбились! Один косяк, побольше, впереди! А второй сзади, — голос Харальда постепенно набирал силу и певучесть, превращаясь в подобие песни, даже ритм появился. — Видно, Тор принял их за кашу, счёл, что горяча, да помешал как следует! Жаль, не молотом. Ха! Видно, с колесниц за саксами зайцев увидели — половина поверх голов. Вот бегут их лучники, и метатели дротиков, глупые, думают, что быстрее лошадей.