По сплетенному из лиан мосту юноши легко перебрались через реку, огибавшую деревню, и скрылись вдали. Их было человек пятьдесят, всем по пятнадцать-шестнадцать лет, все высокие, сильные и красивые, как на подбор, все в коротеньких набедренных повязках и босиком. У каждого через плечо висели лук и колчан с новенькими стрелами. Юноши шли гуськом, почти в затылок друг другу, а впереди шагали старик жрец и двое взрослых мужчин лет тридцати пяти, которым предстояло опекать молодых ашуку и заниматься их обучением.
Уже много часов отряд шел по джунглям; солнечные лучи с трудом пробивались сквозь мощную листву огромных деревьев. Порой под ногами виднелась тропинка, порой приходилось прокладывать путь самим.
Без устали пели птицы, а вот юноши уже начинали уставать.
Когда солнце достигло зенита, маленький отряд остановился на берегу ручья. Троим мальчикам было поручено приготовить завтрак; огромный кабан, сраженный меткой стрелой, уже лежал, истекая кровью, на куче опавших листьев. Зверя быстро разделали боевыми длинными ножами, надели на палку с двумя острыми концами, и туша была готова для жарки. В работе участвовали все — у каждого был свой нож, неотъемлемая часть экипировки молодого воина ашуку. Такой нож вместе с ножнами был образцом замечательного мастерства бенинских ремесленников.
Кабана посыпали солью и перцем и зажарили на вертеле. В дополнение на углях испекли несколько клубней маниоки. Жаркое и куски маниоки, как на скатерти, разложили на банановых листьях. Первым к трапезе приступил старый жрец Апуша, за ним уселись и все остальные. С аппетитом поглощая нехитрую стряпню, все старались наесться не только досыта, но и впрок — после небольшой передышки предстоял еще долгий путь по Долине Дьявола. В этой долине всегда и происходила церемония посвящения в класс «дого», здесь молодые люди жили потом еще довольно долго, прежде чем вернуться в родную деревню.
2. Камелефата
Отдохнув, они снова двинулись в путь. К вечеру, когда красный диск солнца опустился в бескрайнее зеленое море джунглей, путники достигли наконец Долины Дьявола.
Это была довольно обширная котловина, окруженная такими крутыми склонами, что нередко попадавшие туда звери не могли выбраться назад. И лишь людям, благодаря их находчивости, удавалось не только спуститься в долину, но и выбраться оттуда. Впрочем, ценой немалых усилий.
Здесь будущие молодые воины ашуку проходили посвящение в первый мужской класс и обучались необходимому мастерству.
Погас свет дня, уступив место непроницаемой тьме. Юноши, собрав кучу хвороста и валежника, разожгли громадный костер, чтобы отогнать диких зверей, которые стали проявлять что-то уж слишком большой интерес к пришельцам.
В самом сердце долины, как раз там, где они разбили свой лагерь, возвышались гигантские деревья, их наполовину вылезшие из земли толстые корни образовывали что-то вроде пещер, вполне пригодных для ночлега. Юноши, поев жареных клубней иньяма, расстелили свои циновки в этих богом данных убежищах и улеглись спать.
Над джунглями повисла невероятная, пугающая тишина.
Многие уснули не сразу — слишком далеко был родной дом, слишком близко подступал дикий, враждебный лес. Те двое мужчин, что сопровождали мальчиков, думали о своих женах и детях. Их подопечные тоже не спали. Одни, погрузившись в воспоминания о матери, о теплой, уютной постели в материнской хижине, не могли сдержать слез: это были так называемые балованные дети. Другие, сжав кулаки, все же заставили себя уснуть: эти считались отчаянными, готовыми на все, но, увы, пока еще ни на что дельное не способными. И были те, кто думал лишь о словах, сказанных им на прощание Вождем. Они понимали, что предстоящая церемония — не наказание и не развлечение, и хотели быть достойными доверия Вождя. Эти мальчики еще не были посвящены в класс взрослых мужчин, но в душе они мужчинами уже стали. Апуша, глава всей экспедиции, разумеется, тоже входил в одну из перечисленных групп, ибо известно, что люди, старея, уподобляются детям душой, а порой и своими поступками.
Понемногу, забыв о своих тревогах и огорчениях, заснули все.
Утром ни крик петуха, ни ласковый голос матери не напомнил им, что пора вставать. Только вовсю распевали на ветвях пальм-карите́ птицы; пронзительно кричали, устраиваясь спать после ночной охоты, летучие мыши, а чуть ниже, страшно заинтересованный происходящим, каркал во все горло ворон.