– Как твое плечо?
– Я в порядке… – но она больше не могла ничего сказать. Ну же, спроси его тоже!
– Ладно. Если тебе интересно, со мной тоже все в порядке.
– Это хорошо…
Они молчали какое-то время, не зная, что сказать еще. С каждой минутой тишина становилась еще более тяжелой, как будто пропасть между ними росла с неимоверной скоростью.
– Врач сказал, я проведу в больнице около недели, пока не приду в стабильное состояние. Когда тебя выписывают?
– Сказали, через дня два-три.
– Ясно, – он потер глаза. – Тебе есть, куда идти?
– Не думаю… Но это мои проблемы, я что-то придумаю.
– Да посмотри же ты уже на меня! – он поднял голову Эльзы за подбородок. – Что происходит?
– Ничего… – он увидел, как ее взгляд снова ищет что угодно, лишь бы не встречаться его.
– Всего несколько часов назад ты цеплялась за меня, а сейчас даже в глаза боишься посмотреть. И это «ничего»?
– …
– Слушай, – он тяжело выдохнул, – Ты ни в чем не виновата. Ты не виновата в том, что у тебя такие родственники. Просто тебе не повезло, вот и все, – Эльзе вдруг захотелось плакать. – Завтра придет мой друг, он должен уладить дела на работе. Тебе не нужно это сделать?
– У меня нет работы.
Это был разговор не о чем, оба понимали, но что-то продолжало обоих не заканчивать до жути скучный и бессмысленный разговор.
– Мать не разрешала?
– Не разрешала ту, которую хочу.
– Знаешь, нельзя слушать тех, кто не дает тебе принимать решение.
– Я знаю, – она почувствовала на себе его взгляд. Такой холодный и чужой. Как будто это был совсем другой человек, не тот, что был под ее окном прошедшей ночью.
– Мне нужно отдохнуть после операции.
– Да.
Она поднялась, и не заметила, как ее шаг стал более уверенным и быстрым, чем тот, когда она вошла. И Шэрон горько усмехнулся, когда за ней закрылась дверь. Ему казалось, она потеплеет к нему после такого «широкого жеста», но оказалось, что его действия только отдалили их.
Эльза просто блуждала по больнице и не понимала, в поисках чего. Внутри образовалось неприятное чувство, от которого она не понимала, как избавиться. Все мысли были заняты Шэроном, и пониманием, что такого она еще ни к кому не чувствовала. Даже перед Линетт чувство вины ощущается по-другому потому, что она оказывалась виновата и не по делу. И смотреть Шэрону в глаза с каждым часом казалось все сложнее и сложнее.
– Код «синий». Третий этаж. Остановка сердца в реанимации. Код «синий». Третий этаж, – внезапно раздалось по коридору из динамиков. – Аппарат ИВЛ в отделении интенсивной терапии. Третий этаж главного здания.
Она увидела, как из-за угла выбежал мужчина во врачебном халате. Он бежал так быстро, что некоторые люди оборачивались на него. Профессор забежал в палату, которая находилась в нескольких шагах от Эльзы. Там около кровати работники больницы уже пытались восстановить биение сердца маленькой девочки.
– Держись! Подожди, Азалия! – порывисто кричала рядом женщина, задыхаясь от слез, которые не могли прекратиться.
– Сколько? – забежавший врач подбежал к мужчине, который проводил массаж сердца.
– Десять минут. Я не могу вернуть синус, – в воздухе отдавался прерывистый звук монитора пациента, который больно давил на уши.
– Нет, ни за что! Пожалуйста, сделайте еще раз! – кричала женщина, держась за ногу своей дочери. – Вы же в прошлый раз вернули ее!
– Госпожа, вы должны отпустить Азалию сейчас, – мужчина все пытался спасти маленькую девочку из крепких лап смерти, но прекрасно понимал, что этого может не произойти.
– Пожалуйста, попробуйте еще раз! Пожалуйста! Пожалуйста!
– Я сделаю это, – сказал мужчина, снимая белый халат. – Я продолжу.
Он приложил все усилия, чтобы вернуть маленькую девочку. Смотря на показатели, он все продолжал и продолжал делать массаж сердца. Девушка рядом продолжала давать девочке кислород, ведь сама дышать она уже давно не могла. Мешок Абу все сужался каждую секунду в надежде, что сейчас все получится. Получается каждый раз.
– Азалия! Азалия! Пожалуйста, продержись еще! – комнату заполнял крик страдающей женщины и сигнала, который издавала аппаратура.
Врач продолжал массаж сердца несколько минут, пока не понял, что стараться не придется. Последние нажатия были очень слабыми и безнадежными. Он повернулся к женщине, тяжело вдыхая воздух. Он метался в поисках подсказки, какие слова подобрать матери, которая теряет своего ребенка.
– Госпожа, – выдохнул он, – Ей, должно быть, очень больно. Вы должны дать ей отдохнуть сейчас.
Выражение его лица говорило о многом. Этот пациент был не очередным в его списке, и говорить так об этой девочке было ему очень тяжело. Женщина начала немного дрожать от услышанного, и схватилась за кровать. Она посмотрела на свою дочь и села рядом с ней. В этот момент аппарат, стоящий рядом с кроватью, издал протяжный и колкий звук остановки сердца. Работники, не в состоянии смотреть, отвели глаза от этой разбитой женщины.