Чем чаще бывает у меня Караваев, тем чаще я вспоминаю о своем прошлом — о том времени, когда я жила у старика-отца… Не стой мои пяльцы у окна — я не увидала бы и, может быть, никогда не знала бы Пустозерова, случайно заехавшего верхом в нашу глухую улицу. Как теперь помню: только что я однажды вечером налила старику стакан чаю и подошла к пяльцам, как вдруг краска разлилась по всему моему лицу и я спряталась за занавеску, потому что Пустозеров, приостановив лошадь у самых мостков, нахально посмотрел на меня. Закрывшись занавеской, я видела, как он проезжал несколько раз мимо, что заставило меня даже отставить пяльцы в противоположный угол комнаты. Увидя, что ошибся, приняв меня за девушку, способную на шашни, он перестал заезжать в нашу улицу и я совсем забыла его.
Вдруг, однажды, входит к нам какой-то очень бедно одетый чиновник.
— Позвольте вас спросить, барышня, не у вас ли это отдается внаймы комнатка? — спрашивает он у меня.
— Да, у нас. Пожалуйте.
Хотя отец спал, но я, показав комнату и не встретив со стороны чиновника желания торговаться в цене, взяла задаток.
— Когда вы переезжаете? — спросила я у него.
— Сегодня-с, если позволите.
Проводив будущего жильца и выглянув потом из любопытства в окно, я увидела, что он, дойдя до конца нашей улицы, вскочил в коляску и быстро уехал с сидевшим уже в ней каким-то господином в серой шляпе.
Мне это показалось странным…
Вечером, действительно, жилец переехал. Ожидая первые дни все чего-то необыкновенного, я наконец успокоилась, видя, что переехавший маленький чиновник никуда не ходит и только часто пишет и относит на городскую почту письма.
— Акулина, — говорила я несколько раз нашей кухарке, — скажи ему, что ты отнесешь письмо на почту, чтобы он не трудился сам… Мне, видишь ли, хочется посмотреть, кому это он пишет.
— Ладно, барышня, ладно, — отвечала кухарка.
Но мое любопытство не было удовлетворено: на другой день, приготовив письмо, жилец понес его сам, несмотря на предупредительность Акулины, изъявившей желание услужить ему.
Таким образом прошло еще дней пять. Я уж почти стала забывать о существовании жильца и отдалась, по-прежнему, работе и чтению, как вдруг однажды, услыхав в его комнате чей-то посторонний голос и заглянув в щель двери, увидела у него Пустозерова, таинственно шептавшего что-то ему на ухо. Я поняла, что переезд чиновника в нашу квартиру совершился не случайно.
И действительно, Пустозеров стал появляться почти каждый день, причем всегда умышленно искал со мной встречи и старался вступить в разговор. В две недели я уже перестала его дичиться и краснеть до ушей при одном взгляде его на меня (я тогда от всяких пустяков краснела). Он приносил с собой книги, конфеты и вообще старался показать всевозможные признаки расположения. Я стала решаться даже иногда заходить, по его убедительной просьбе, в комнату нашего жильца, просиживала там по получасу и более, и скоро совершенно привыкла к ним обоим.
Однажды отец мой поехал на целые сутки в Петергоф, к старику-сослуживцу, и оставил меня с Акулиной только вдвоем.
— А я принес вам давно обещанную книгу — «Отцы и дети» Тургенева, — отнесся ко мне, входя в переднюю и расшаркиваясь, Пустозеров.
— Ах, благодарю вас, — отвечала я, — будет, по крайней мере, что почитать.
— Очень рад, если это доставит вам удовольствие; а только я, с своей стороны, хочу просить вознаграждения: хочу умолять вас доставить нам с товарищем неизъяснимое удовольствие — устроить у него в комнате маленький литературный вечер… Мы, если вы согласитесь, будем читать вслух…. Общая, знаете ли, оценка, обмен мыслей и все этакое…
Я долго отнекивалась, но, наконец, согласилась… Мы начали читать, усевшись у самовара в маленькой комнатке жильца, скоро, впрочем, куда-то вышедшего.
С этого вечера я совершенно освоилась с Пустозеровым и бывала в комнате жильца каждый день, иногда по нескольку часов. Мы то читали, то дружески беседовали, и я незаметно привыкла смотреть на эти беседы как на необходимость. Даже отец мой, не подозревая дурных намерений Пустозерова, снисходительно смотрел на ежедневные посещения его и даже, по-видимому, уверен был, что сам Бог послал этого молодого человека в дом наш и что судьба моя скоро решится.
Действительно, скоро решилась судьба моя, но не так, как предполагал бедный старик: бессовестный волокита, с помощью искусной тактики своей, завлек меня уверениями в любви и обещаниями в пропасть, выхода из которой мне не придется, кажется, увидеть…