— Все уже готово, я так понимаю? — я успокоил дрожь в своем голосе и вгляделся в седовласого человека преклонных лет, стоявшего передо мной. Старик был облачен в белую мантию. Слегка поправив круглые очки, неровно сидевшие на его крючковатом носу, он произнес:
— Да, все анализы крови готовы, — Фиц развернул бумажку, которую держал в руках. – Ваше Величество, ну что я могу сказать, у вас очень много врагов. Вас пытались отравить целых два раза.
Я не позволил эмоциям выйти наружу: сохраняя ледяное выражение лица, я жестом попросил его присесть напротив меня. Чтобы унять пляс своего сердца, я сделал едва заметный выдох, пожирая взглядом Фица, который был просто обязан разложить мне все по полочкам.
— Замедление пульса наступило от яда, который был добавлен в ваш кубок на празднике. Ну, вы знаете, каковы были последствия. Яд был средненький, но мне известный. Его создают в лабораториях и его довольно просто купить на черном рынке. Он не представлял для вас смертельной опасности, но, очевидно, губитель об этом не знал.
— Продолжайте, — я кивнул, полностью сохраняя самообладание. Значит кто-то подмешал яд в кубок до начала церемонии. Это мог бы быть кто угодно. Повар? Официант? Гвардеец, проходящий мимо?! Тот, кто наливал вино?! Гораздо интереснее для меня, прозвучала следующая информация, которая сама по себе звучала как новая доза яда.
— Судя по крови, вас пытались отравить и ранее. Очень, очень занятная штука. Редкий и опасный яд. Я на 99 процентов уверен, что несмотря на вашу вакцину, он бы мог вас убить, — я сглотнул образовавшийся в горле ком и впился в доктора Фица, слова которого звучали как смертельный приговор.
— Когда? Можно ли рассчитать хотя бы примерно, когда меня пытались отравить?!
— Ох, это очень легко, Ваше Высочество. Этот яд был добавлен вам в напиток вечером накануне приема. Действие у него интересное…яд этот абсолютно безопасен, пока он не принимается регулярно. То есть, чтобы он убил, нужно употреблять его три-пять раз, в противном случае, всего одна одиночная капля яда подействует на человека, как снотворное. То есть, вы наверняка уснули, как только выпили этот напит…
— Нет. Я не помню такого. Я точно не хотел спать…я ничего подобного не помню! Может это какая-то ошибка? — я надеялся, что доктор Фиц не слышит отчаяния в моем голосе. Я до сих пор верил…наивный идиот, в то, что Камелия не смогла бы этого сделать.
— Это можно объяснить вакциной. Она присутствует в вашей крови, слегка изменяя ее состав и ваше общее состояние в целом. Вы же всегда замечали за собой гиперреактивность, устойчивость к физической боли. Отчасти, именно она помогла вам выжить в Адинбурге — я знаю, что с вами там делали, не скрывайте. Большинство юношей вашего возраста просто бы не выдержали такой боли…думаю, поэтому этот яд, который, кстати говоря, природного происхождения и его просто так не достанешь, не подействовал на вас как на снотворное. Но…если бы вы принимали его регулярно, вы вполне могли бы не вернуться с того света.
Я уже почти не слушал Фица. Кровь загустела в голове, делая ее тяжелой и непослушной. Мой мозг будто своеобразно блокировал информацию о том, что единственная девушка, к которой я воспылал хоть какими-то чувствами, пыталась меня убить.
И сначала я этому не верил. Теперь же это подтвердилось.
С силой ударив по столу, я смел с него все бумаги, над которыми корпел несколько часов, и схватился за волосы.
— Черт возьми, какая сука! Vae! — выругался я, забыв, что я совершенно не один.
— Простите, Ваше Высочество, я понимаю, что новость не из приятных…
Не из приятных. Вот оно что. Это так называется, когда девушка, которую ты…неважно. Желает тебе смерти.
А чего ты хотел? Что после того, как ты неделями оскорблял ее и наносил раны, что она примет тебя таким, какой ты есть?
Да…черт возьми да, именно этого я и хотел. И мне казалось, что я видел эту гребанную любовь и нежность в ее карем омуте, но, черт возьми, я так ошибался.
Это же надо было так облажаться.
Что ж, теперь ее доставят сюда, и я разберусь с ней лично. Она хотела убивать меня медленно, по капле?
Придется мне воспользоваться тем же оружием, и на этот раз ей не разжалобить меня нежными словами и лаской, которую она мне давала.
Ничто, никакая человечность, которая вновь начала расцветать в моей душе, не изменит моего решения.
Я вынесу Камелии приговор и буду мучать ее так, пока она сама не захочет выпить этот гребанный яд!
Фиц что-то говорил, пока я размышлял и строил новый план своей мести, но нас прервал вошедший без стука гвардеец. Он слегка запыхался, и я знал, с какой новостью он пришел. Я взглянул на часы — рановато, но они как раз вовремя. Как раз к разгару моей злости.