Мэл тронуло то, как преданно Хелен говорила о своей подруге. Все, кто знал Бонни, затаили на нее обиду, даже Магнус. Мэл было не за что ухватиться. Но Хелен, у которой было больше причин, чем у кого бы то ни было, ненавидеть Бонни, не только имела достаточно сострадания и честности, чтобы простить Бонни, но и чтила ее память.
— Мне надо возвращаться к гостям, — сказала Камелия неохотно. — Нам надо провести вместе некоторое время. Я хочу услышать все твои истории, но сейчас мне надо быть рядом с Ником.
Женщины встали. Хелен обхватила руками лицо Мэл и посмотрела ей в глаза.
— У нас еще вся жизнь впереди, для того чтобы узнать друг друга, — проговорила она нежно. — Я так рада, что снова тебя нашла и что ты именно такая. Этого достаточно.
Что-то дрогнуло в душе Мэл, ей показалось, что в ее груди тает лед. Она нежно прикоснулась к щеке Хелен.
— Ты объявишь во всеуслышание о том, что я твоя дочь? — Это прозвучало как-то по-детски, особенно если учитывать то, что Мэл сама не знала, хочет ли этого. Ей стало немного стыдно.
Но по выражению лица Хелен Мэл догадалась, что ее мать с радостью сделает это признание.
— О дорогая! Я хочу кричать об этом на каждом шагу. Завтра я дам пресс-конференцию, если ты мне позволишь. Но решение должна принять ты. Может быть, ты еще не готова к этому.
Мэл сдалась, услышав эти слова. Ледяной ком в ее душе растаял окончательно, и, когда Хелен обняла ее, Камелия больше не сопротивлялась. Нежные объятия сломали все преграды, которые не поддались бы никаким словам. Два родных человека прильнули друг к другу, испытывая в этом потребность, и плакали друг у друга на плече.
— Очень трогательно!
Мэл широко открыла глаза от неожиданности, услышав в нескольких шагах от себя мужской голос.
Это мог быть рабочий, который по ошибке вошел из сада. На голове у него была темно-серая кепка, он был в темном пиджаке и забрызганных грязью брюках. Мужчина направил на них маленький черный пистолет.
— Эдвард! — выдохнула Хелен и вся сжалась, но, вместо того чтобы отодвинуться от Мэл, она лишь сильнее прижала ее к себе.
У Мэл подкосились ноги. Если бы Хелен не держала ее, она закричала бы от ужаса.
— Ты же не думала, что я сдался? — Он подошел к ним ближе и погрозил пистолетом. — Отойди от нее, Хелен. Сейчас же!
Мэл не могла пошевелиться. Хелен прижала ее еще крепче. Лицо Мэл было повернуто к Эдварду, но тело оставалось защищенным.
— Положи пистолет, Эдвард! — закричала Хелен командным тоном. — У тебя и без этого много неприятностей.
Мэл показалось, что она попала в кадр какого-то странного мюзикла. Из столовой доносились звуки песни «Любимая малышка» в исполнении Дайаны Росс. Она слышала смех в холле, но не могла пошевелиться и отвести взгляд от холодных голубых глаз Эдварда. Хелен, повернувшись к нему спиной, прикрывала ее собой. Взглянув на ее испуганное лицо, Мэл поняла, что Хелен наблюдала за Эдвардом в зеркало над камином и просто хотела выиграть время.
Мэл поняла, почему у ворот стояла полиция. Если бы она не отодвинула шторы и не открыла двери, Эдвард никогда бы не догадался, в какой части дома она находится, и ему не удалось бы войти.
— Отпусти ее, Хелен, и отойди, — сказал он скрипучим голосом и подошел к ним ближе. Его взгляд обдал Мэл ледяным холодом. — Сейчас же. Или я вышибу тебе мозги.
— Нет, Эдвард! — крикнула Хелен в надежде, что их кто-нибудь услышит. — Мэл ничего не сделала тебе. Можешь застрелить меня, но я не дам ее в обиду.
Храбрые слова Хелен подействовали на Эдварда отрезвляюще. Мэл боялась, что откроется дверь и войдет Ник или Магнус. Она посмотрела в сад, надеясь, что мимо пройдет полицейский. Но за окном только ветер гонял листья, а за полоской света была темнота.
— Эдвард! — строго проговорила Хелен. — Подумай о том, что ты делаешь! Сядь и отдай мне пистолет. Давай поговорим.
Мэл спряталась за плечо Хелен и с ужасом смотрела оттуда на Эдварда. Он был совершенно не похож на того шикарно одетого мужчину, который приходил к ним в ресторан. Он выкрасил брови и волосы в черный цвет и наклеил усы. Теперь он напоминал сумасшедшего. Его лицо исказилось и дергалось, стеклянные голубые глаза покраснели, а ноздри раздувались. Вены на шее надулись, как веревки, а кадык двигался то вверх, то вниз. Слова на него вряд ли подействуют.
— Ты предала меня! — крикнул он. — Я заботился о тебе, делал все ради тебя. Я был твоим другом, когда у тебя никого не было. Но ты никогда не доверяла мне настолько, чтобы рассказать о ней! — продолжал Эдвард, размахивая пистолетом. — Ты заставила меня поверить в то, что мы возвращаемся в Англию, чтобы начать все сначала, вместе. Но на самом деле ты хотела найти ребенка, которого отдала этой сучке Бонни!