Де Ланда выждал немного, защелкнул крышку и убрал медальон в карман.
— Если попытаешься меня обмануть, эта чудесная девушка умрет. О, конечно, никто не поедет на Скаллшорз, чтобы в кабаках разыскивать любовницу пирата. Здесь, в Картахене, странная земля, у которой свои демоны и свои колдуны. Есть способы извести человека на расстоянии, например, по портрету. Знаю, что ты не из пугливых, и не пугаю тебя, просто предупреждаю — помни и то, что я обещал, и свою клятву.
Баррет откинулся на спину и вновь ощутил, как ноет плечо и то, как мелко подергиваются пальцы — то ли от слабости и потери крови, то ли просто от злости, он и сам до конца не понял. Ланда ушел и не простился, наверное, не хотел портить впечатление от последних угроз.
Снова мощно и протяжно ударил колокол соседнего монастыря — эхо металлического раската длилось бесконечно долго. Чтобы не слушать низкий звон, Баррет уткнулся в подушку.
— Сеньорита Лусия, закройте, пожалуйста, окно, — пробормотал он на ломаном кастильском наречии.
Темная фигура пошевелилась и отделилась от проема. Окно оказалось плотно закрытым.
— Эрнандо давал тебе свои листья? — Голос Сармиенто звучал довольно приятно, но английские слова давались ей с некоторым трудом.
— Ах, вот вы о чем… Да, то есть нет. Я хочу сказать, что он не хотел мне их давать, но я сам выпросил это зелье… По чести признаться, сеньорита, сначала мне стало гораздо лучше и, можно даже сказать, совсем хорошо, как будто я заново родился. Вот только вот потом сделалось как никогда тошно. Я тогда думал, что помру.
— Это средство не для тебя, англичанин. Оно не вредит только людям с южной кровью.
— Господи, мэм! То есть, я хотел сказать, сеньорита Сармиенто… Да я и думать о нем больше не хочу.
Женщина подошла еще на один шаг, ее платье попало в пятно солнечного света. Силуэт медленно показался из мягкой тьмы.
«Ну и взгляд у этой лекарши-испанки, — растерянно подумал Баррет. — От такого мурашки бегут. Это вам не кривой пропойца доктор Кид».
Голову Сармиенто покрывал желтый платок, гладкие черные волосы падали из-под него на плечи. Мочки ушей оттягивали массивные серьги, каждая в виде двух неравных соединенных колец. Ее лицо завораживало — правильное, чуть удлиненное, с ясными глазами под прямыми стрелками немного сдвинутых бровей. Небольшой, четко очерченный рот не улыбался — точно так же, как и на портрете Саммер.
— Тебе не нужно слушать колокольный звон, Питер Баррет. Считай, что его нет.
— Ладно, пускай его больше нет, хотя, признаться, от этого звона у меня все трещит под черепом. Так вы с Айла Баллена, сеньорита?
— Я там родилась. Там собаки-англичане убили мою мать и брата.
Баррет не сразу нашелся, что ответить.
— По правде сказать, в тот раз я не высаживался на берег. Не скажу, чтобы я когда-нибудь воздерживался от хорошей драки, — чего нет, того уж точно нет. Но нам попортили такелаж, и «Синий цветок» еще до драки на берегу вернулся на Хайрок. Честное слово, не смотрите на меня так, как будто я каждый день съедаю по испанскому младенцу на обед.
Женщина приблизилась вплотную. Вид у нее был одновременно испуганный и гордый — такое особенное выражение Баррету приходилось наблюдать только у испанок. Сармиенто была к тому же красива теплой, совершенной красотой южанки.
— Тебя, беспомощного, принес сюда Ланда, — сказала она очень спокойно. — Если бы я была свободна выбирать, я бы сразу заколола тебя, чтобы отомстить за пепел Айла Баллена. Ланда не позволил мне убивать и заставил лечить. Это все потому, что он, как и ты, очень любит золото и готов ради него соваться в грязь. Я сделала все, чего он только захотел, спасла твою жизнь и сохранила правую руку. Ты поправишься и снова сможешь нас убивать. Когда-нибудь ты захочешь убить и меня — я вижу это в твоих глазах, по линиям судьбы на ладони.
— Сеньорита Лусия…
— Молчи.
— Ну, ладно, как вам угодно, мэм. Я, конечно, могу заткнуться. Я уже заткнулся. К тому же трудно переспорить вас, работая языком, раз я привык сражаться с мужчинами оружием. В общем, знайте: для человека моих занятий остаться без правой руки — это почти то же самое, что потерять голову, разве что чуток получше. Можете ненавидеть меня сколько угодно, но я-то знаю, кто меня выручил, и я этого не забуду.
Сармиенто ничего не ответила, она, кажется, вышла из комнаты. По крайней мере ее завораживающее лицо исчезло из поля зрения скованного слабостью Баррета.
«Вот ведьма, — подумал он. — Должно быть, в ней играет то ли цыганская, то ли мавританская кровь, то ли примесь индейской. Я бы не удивился, получив дозу отравы в чашке с водой».