— И как прикажете его именовать?
— О, я готова предложить целый список подходящих эпитетов, — быстро отреагировала Делани, — хотя большинство из них не могут быть произнесены на публике.
Кое-кто из зрителей одобрительно хмыкнул.
— Мисс Делани, здесь вам не комедийное шоу и не костюмированный бал, — нахмурился Спенсер. — Попрошу вести себя соответственно.
Заметив пятна гневного румянца у нее на щеках, он добавил:
— Впрочем, ваше замечание обоснованно. С этого момента я буду называть его просто «мистер Колдуэлл» или же пользоваться термином «советник».
(Сукин ты сын… — подумала она.)
Следующие несколько минут Спенсер потратил на формальные процедуры, после чего распорядился увести Амиля через боковой выход.
Как только сам судья покинул зал, репортеры жужжащим роем окружили Колдуэлла и Арнольдов. Делани тем временем успела собрать бумаги, застегнула портфель и уже пробиралась через бурлящее людское море. Однако ей не дали так просто смыться, и вскоре она обнаружила себя лицом к лицу с Франком и Максин. Сделав свое дело, толпа притихла.
— Как вы смеете защищать эту тварь?! — взвизгнула Максин.
Делани немедленно врезала кому-то локтем в бок и бросилась к выходу через образовавшуюся брешь. На улице, когда она чуть ли не бегом пересекала газон у Дворца правосудия, ее подловил Уолтер Корн.
— Жуткое дело, а? — сказал он. Делани даже не повернула лица. — Ваши комментарии?
По-прежнему ноль внимания.
— Эй! Алле! — не отставал Корн. — Комментарии! Что вы думаете про вмешательство Колдуэлла? Он ведь к высшей мере подводит? Как насчет отпущенных девяти недель?
Делани замерла.
— Вам комментариев захотелось?
Она уже чувствовала, как в ней закипает ирландская кровь.
— Что ж, пожалуйста. Хотелось бы знать, отчего дата процесса назначена так рано. Судья заинтересован в скорейшем торжестве справедливости? А может, просто подыгрывает своему дружку Колдуэллу, который в это время будет избираться на пост губернатора!
Торопливо семеня прочь, Делани с ужасом думала: Черт! Черт!! Черт!!! Что я натворила? На судью-mo зачем нападать?!
Вернувшись в кабинет, Спенсер вдруг вспомнил про посылку от Патрика Макферсона. В последний раз, когда он видел камень, тот ударил его током. Спенсера выписали из больницы на прошлых выходных, и сразу по возвращении в офис — то есть в понедельник — Эван принялся за поиски. Помнится, он даже вставал на четвереньки, заглядывал под стол и диван, подозревая, что кругляш туда закатился, когда Спенсер потерял сознание. В конце концов он решил, что камень прихватил кто-то из санитаров.
В дверь постучали.
— Тут к вам один адвокат пришел, некто Чарлз Макдоналд, — сообщила мисс Алиса, просовывая голову в дверь. — Говорит, что готов добровольно помогать Лестеру Амилю.
Секунду спустя в кабинет вошел седовласый мужчина лет под семьдесят и сразу протянул судье руку. Спенсер обратил внимание, что часы у него на правом запястье, а вовсе не на левом, как обычно. «Ролекс» белого золота. Модель под названием «устрица». Дорогая вещица.
— Спасибо, что согласились принять, — сказал Макдоналд. — Я живу в Шарлоттсвиле уже года четыре, переехав из Фэйрфакса. Это возле Вашингтона. У меня там была своя юридическая практика. С женой мы познакомились здесь, в университете, еще в пятидесятом, и с тех пор всегда мечтали вернуться после ухода на пенсию. Но вот уже год, как она умерла, и, если честно, я себе места не нахожу, как-то даже немножко спятил. Мне бы хотелось выступить вторым советником защиты на процессе Амиля.
Спенсер секунд пять молча поморгал, а затем осторожно спросил:
— Каким опытом вы обладаете?
— Судья, — ответил Макдоналд, — я не из тех дурачков, кто ищет себе газетной славы. — Из внутреннего кармашка спортивного пиджака он извлек вчетверо сложенный машинописный лист. — Вот моя автобиография и список лиц, которые могли бы дать рекомендацию. Впрочем, давайте-ка я сам изложу краткую версию. Итак, сразу после колледжа меня зачислили в штат полицейского управления округа Колумбия — еще в ту пору, когда мало кто из сотрудников имел диплом о высшем образовании. В большинстве колледжей даже не преподавали уголовное судопроизводство. Я трудился, шло повышение в должности, и в конечном итоге меня назначили следователем в отдел убийств. Там я провел десять лет, отработав в общей сложности семьсот дел. В возрасте пятидесяти пяти лет меня уволили на пенсию, как того требует закон. В связи с вредными условиями на производстве. И тогда я поступил на юридический факультет в Джорджтауне, где в качестве специализации выбрал особо тяжкие преступления, влекущие за собой высшую меру. К тому времени на дворе стоял восемьдесят второй год, Виргиния вновь ввела у себя смертную казнь, так что было из чего выбирать. Брал я только те дела, которые давали основание верить в невиновность подсудимого. Пенсия у меня неплохая, так что мы с женой вполне могли прожить даже с длительными перерывами в заказах.