Старик пожимает плечами:
— Мы не можем вам дозволить взрывать землю.
— У нас Молний, — напоминает Алексей. — Взорвем, когда захотим.
— И все погибнете, — говорит старик. — Что вам за выгода?
— Пусть погибнем, — страстно возражает Алексей. — И вы вместе. Все погибнем.
— Отчаянные, — шепчет старик. — Знаете ли: я предлагаю перемирие на два часа.
— Какое перемирие? — подозрительно спрашивает Алексей.
— Я созову совещание там наверху и через два часа принесу вам окончательный ответ.
Белая голова исчезает вместе с фонарем. И в шахте как будто стало темнее. Два часа тянутся убийственно медленно. Космисты стоят рядами и сурово молчат. Они сознают, что, во всяком случае, их отчаянное предприятие окончилось неудачей.
Два часа прошло. Дед Антей опять в отверстии с фонарем, как живой портрет в круглой рамке.
— Я принес вам компромисс, — говорит он, но лицо его теперь важно и сурово.
— Какой компромисс?
— Скажите, — спрашивает старик, — куда именно хотите вы лететь?
— Куда-нибудь, — раздаются голоса, — куда угодно. В пространство, к звездам.
— Оставьте в покое землю, — говорит Антей. — Если вы хотите лететь, мы отправим вас в пространство.
— Как, на чем?
— Вот наш план. Как глубоко прорыли вы ваш колодезь?
— 2.000 метров.
— Хорошо. Мы предлагаем вам следующее: ваш колодезь послужит нам, как стержень. Мы выроем вокруг него широкий туннель, обровняем его, как пушку, и укрепим стены. Затем построим ядрообразные дома из пружинной стали. Дадим вам воздуха сгущенного и твердого, инструменты, приборы, запасы и все нужное. Кто хочет, пусть летит в этих ядрах.
— Как произойдет полет?
— Мы снарядим ваши ядра проторадием, как ракеты, и выстрелим ими из этой подземной пушки. Я применил ваше открытие и сделал расчет. От быстроты движения проторадий даст разряд и произведет новую силу. Эта сила выбросит ракеты за пределы тяготения. Кто хочет, пусть летит, — повторил старик.
По лицу Алексея пробежала тень колебания.
— Братья, — начал он, обращаясь назад и запнулся, и тон его голоса звучал невысказанным вопросом.
— Мы согласны, — сказал чей-то голос.
— Согласны, согласны, — загудела толпа.
— Согласны, летим! Ура! летим! Спасибо, Антей! Ура!
Мудрость старика Антея нашла выход, столь же безумный, как и все предприятие Космистов, но безобидный для обеих сторон.
— У нас будут свои планеты, — кричали юноши в восторге. — Мы дадим им имена. Веста, Астрея, юные дочери земли. Ура Антею! Мы будем летать сами, на воле, без соседей.
— Постойте, — сказал Алексей, что-то соображая. — Кто из вас хочет лететь в этих железных ракетах?
— Все хотим! — заревела толпа.
— Дает ли нам комиссия довольно ракет для полета? — спросил Алексей, обращаясь к старику.
Старик покачал головой.
— Комиссия может дать вам пять ракет.
— А каждая ракета на сколько человек?
— На десять человек.
— Значит, всего на пятьдесят, а нас больше ста.
— Больше нельзя! — решительно возразил Антей. — Я сделал вычисление. На шестом выстреле земля даст трещину и завалится на вылете ракеты.
— Пусть валится, — запальчиво крикнул Алексей.
Но старик остановил его жестом руки.
— Зачем ты кричишь? — сказал он спокойно. — Невозможное невозможно.
— Слышали, товарищи, — сказал Алексей мучительным тоном. — Что нам делать?
Космисты молчали.
— Пусть половина останется, — предложил Антей, — вот выход.
В рядах Космистов прокатился вздох, сжатый, почти похожий на свист, но никто ничего не сказал. Они не знали, что сказать.
— Я нашел выход, — вдруг раздался голос Марка, странный, тягучий, мечтательный. — Уйду, не дождавшись…
И в ту же минуту раздался звук взрыва, короткий и резкий, как удар кнута. Во все стороны брызнули струи крови, каких-то мелких и жирных частиц, раздробленных костей, и забрызгали соседей.
Марк взорвал себя особым снарядом страшной силы, который носил постоянно с собой, тайно от всех.
— Я тоже ухожу! — раздался еще голос.
— И я тоже!.. И я!..
Один за другим последовали шесть взрывов и брызнули шесть фонтанов раздробленной человеческой плоти.
Во время недавней мании самоубийства это был один из самых распространенных способов. С ним соперничало только сожжение на большом костре. Оба были связаны с идеей полета после смерти.
Марк и его подражатели пришли на собрание со снарядами в кармане. Очевидно, самые страшные формы Космизма не угасли, но тлели глухо под пеплом.
Еще взрыв, другой, третий, четвертый. Я весь забрызган кровью. В моих волосах кусочки чего-то теплого, мягкого, еще трепещущего. Я не смею дотронуться рукой и узнать, что это.
— Постойте, — раздается стон одного из заговорщиков. — Перестаньте убивать себя. Я остаюсь.
— И я остаюсь… И мы… И мы тоже…
— Слышите? — сказал Антей Алексею. — Они решили вопрос. Теперь вы можете подняться наверх.
Через четверть часа мы выходили из отверстия шахты наружу. Вид наш был ужасен. Мы были с ног до головы испачканы кровью и грязью. Глаза наши были воспалены от месячного пребывания под землей, бессонной работы и возбуждения. На земле был вечер. Заходящее солнце било нам в глаза и мы жмурились, как совы.
Теперь нас уже ожидала несметная толпа. Весть о нашем отчаянном предприятии разнеслась по всем окрестным городкам и достигла столицы. Со всех сторон являлись люди на аэропланах, на автомобилях и даже пешком. Иные были возмущены нашей дерзостью и показывали нам кулаки. Женщины плакали. Были голоса о том, чтобы истребить нас. Но большинство молчало. Оно уже знало о договоре с комиссией и нашем будущем полете и колебалось, как отнестись к нам, признать ли нас злодеями, героями или такими безумцами, каких не видел свет.
Алексей шел под руку с Аргоном. Лицо Аргона осталось чисто. Кровь как будто не хотела запятнать эти благородные черты. Он вел Алексея и тихо напевал «песню отлета» из своей известной поэмы:
Алексей был страшен, высокий, черноволосый, почти слепой, весь в крови. Он казался олицетворением ужаса, который подготовлялся там внизу его нечеловеческой энергией. Толпа смотрела на него и видела в нем живой символ новой кровавой войны, которую она считала погасшей и которая хотела опять возродиться. Он хотел перенести войну в небесное пространство и сделать ее еще шире и грандиознее, чем прежде. Это было как будто первое звено будущей великой борьбы миров, живое и кровавое.
И при виде этой страшной фигуры в рядах толпы стал рождаться глухой гул. Он рос и становился громче, как морской прибой под ветром.
Я ждал, когда из этого гула вырвется вихрь упреков и проклятий. Но я не понял этих людей и их истинной души.
Гул прорвался и разразился вместо проклятий рукоплесканиями.
— Ура! Алексей! Браво, Скоропад! Браво, Космисты!
Титаническая сила замысла заговорщиков увлекла толпу. Это странное человечество встретило рукоплесканиями шайку безумцев, только что изловленную с поличным в дерзкой попытке взорвать весь мир.
Дальше я не имел времени слушать. Женские руки крепко схватили меня за плечи. Цепкие пальцы стиснулись, как птичьи когти и будто впились в мое живое мясо.
— Ты жив, — прошипел над моим ухом почти неузнаваемый голос. Это была Катя, не та веселая прежняя Катя с задорным огнем в глазах и с улыбкой на устах, а иная, суровая, трагическая, как сама судьба.
— Ты жив, — повторила Катя. — Пойдем ко мне.
Она увела меня к себе, такого, как я был, ужасного, похожего на подземное чудовище. В доме никого не было. Эта ночь была для меня ночью любви, столь же безумной, как ночи ужаса в подземной мастерской.
Владимир Тан-Богораз
НОЧНОЙ ПОХОД
Фантазия