– Ну, как считаете, дадим Пете кашу?
– Да! – хором крикнули взрослые и ребёнок получил от бабушки свою порцию.
При этом Ирина не преминула подключить очередную прибаутку:
«Каша вкусная дымится,
Петя кашу есть садится,
Едим кашу, не спеша:
Очень каша…»
– Хороша! – подтвердил Петя общее мнение, уплетая еду за обе щеки.
Члены семьи удовлетворённо улыбнулись и продолжили трапезу.
Расстрел.
1941 год, сентябрь.
Южноукраинская степь.
Колонна этапируемых, без воды и пищи уже почти сутки безостановочно, ускоренным маршем продвигалась на восток, пытаясь выскользнуть из пасти немецких механизированных клиньев.
Как будто чувствуя приближение осеннего ненастья, яростные лучи стремились напоследок показать свою силу, да так, чтобы эти возомнившие себя вершителями истории люди взмолились Господу, выпрашивая ниспослать им глоток воды. А глубоко безразличное, неумолимое, бесконечно-синее небо, чуть украшенное на горизонте несколькими пушистыми облачками, словно высасывало из несчастных арестантов последние соки. Тягучая, густая слюна противно склеивала всё во рту. Когда Пётр поднимал голову к небу, ему казалось, что ещё немного – и этот цинично-прекрасный вакуум поглотит саму его душу, унеся её в недостижимо-далёкую вышину вечности.
Где-то совсем рядом грохотали орудийные залпы. Ровные, как стол, без единого деревца огромные поля побуждали германских лётчиков устремляться к любой цели, появляющейся на фоне этого однообразного пейзажа.
Два раза измученные, перепуганные люди подвергались пулемётным атакам юнкерсов, возвращающихся с задания и напоследок решивших израсходовать оставшиеся патроны. По команде руководителя группы – сержанта госбезопасности – все бросались врассыпную. Но несмотря на это, около двадцати человек, включая и военных, погибло от пуль воющих сиренами немецких стервятников. Примерно столько же было казнено охраной. Расстреливали всех получивших серьёзные ранения и тех, кто не мог идти.
Участились попытки озверевших, обезумевших от жажды зеков подобрать валявшиеся арбузные корки или напиться из находящейся рядом лужи. И если в первых отваживавшихся броситься к луже НКВД-исты просто стреляли, то теперь ситуация то и дело выходила из-под контроля.
В очередной раз увидев невдалеке блеснувшую на солнце поверхность небольшой лужицы, буквально все заключённые атаковали этот жалкий источник воды, невзирая ни на страх смерти, ни на отчаянные окрики и пальбу охраны. Они стали неистово бороться и драться за право прильнуть к этой живительной влаге.
Пётр добежал до лужи в числе первых, но несколько человек уже лежали в ней, жадно хлебая и не давая возможности напиться другим. В припадке ярости Пётр схватил одного из них за одежду, отбросил на несколько метров в сторону, упал на его место и рот его слился с водой. Пил он неистово. В первые несколько минут парень не чувствовал ничего, кроме смешанного чувства восторга, наслаждения и радости от утолённой жажды. Только когда вместо воды он почувствовал во рту ил, сознание происходящего постепенно стало возвращаться к нему. Арестант понял, что вода закончилась, а он лежит в грязи, придавленный кучей людских тел. Мало-помалу до заключённых начинало доходить, что воды в луже больше нет, и они постепенно стали сползать с горы тел и отходить в сторону.
Тем временем сержант госбезопасности, командовавший этими превращавшимися в зверей людьми, лихорадочно думал над тем, как удержать толпу в повиновении. Но сколько он ни пытался найти эффективный выход, на ум не приходило ничего лучшего, чем ввергнуть заключённых в панический, животный страх, ещё более сильный по сравнению с чувством жажды.
«Да, это единственно возможный действенный метод», – подытожил сержант и немедленно перешёл к решительным шагам.
– Граждане заключённые! – пророкотал он похоронным голосом – вами допущено неповиновение охране. Оставшиеся возле лужи первыми покинули строй и, следовательно, являются зачинщиками этого беспорядка; по законам военного времени они подлежат расстрелу. Приказываю охране отвести зачинщиков на десять шагов в сторону и привести приговор в исполнение. Довожу до сведения всех, что я не потерплю произвола и саботажа. И впредь в случае неповиновения, кроме убитых при попытке к бегству, охрана каждый раз будет расстреливать ещё 10 зачинщиков. – Затем он обратился к своим подчинённым: – Васильев, Зельдин, Федоренко, Квакуша, Крипак! Отвести нарушителей порядка на десять шагов в сторону и привести приговор в исполнение!
Названные НКВД-исты, держа винтовки наготове, решительно двинулись в сторону поднявшихся к тому времени «зачинщиков», которых было 15 человек. Пётр находился ближе к левому краю группы. Он слышал слова сержанта, и в нём отчаянно боролись чувства эйфории от приливающей к организму воды и страха перед надвигающейся смертью.