– Организаторы беспорядка, – обратился сержант к грязным, мокрым перепуганным людям, – за невыполнение приказа по закону военного времени вы приговариваетесь к расстрелу. Отойти на десять шагов вправо и выстроиться в шеренгу! – Держа револьвер в согнутой руке, он указал им на место, куда должны были стать несчастные.
Пётр в числе обречённых побрёл на место, указанное сержантом. До него начал доходить смысл происходящего. Стало страшно и жутко. Вдруг чувство безысходности захватило всё существо Петра. За несколько секунд пути до места расстрела в голове пронеслась вся жизнь: самые лучшие, яркие и красочные моменты его короткого бытия фейерверком промелькнули в сознании…
«Почему так быстро всё заканчивается? Это несправедливо! Во мне ещё столько сил и энергии. Разве для того я появился на свет, чтобы так нелепо и глупо умереть в 21 год?» – вопросы без ответа, перемешанные с сильнейшими эмоциями страха, растерянности и жалости к себе, к своей загубленной жизни лавиной захлёстывали мозг и всё существо Петра. Глаза налились слезами и две тоненькие струйки потекли по щекам.
– На колени, саботажники! На колени! – резкий голос сержанта госбезопасности прозвучал как раскат грома среди ясного неба, а его неумолимый свирепый вид свидетельствовал о неминуемости расправы. – Занять исходную позицию для приведения приговора в исполнение! – обратился он к НКВД-истам. Те стали в ряд напротив приговорённых. – Целься!
Пётр вместе с остальными опустился на колени. Его руки дотронулись до пожухлой степной травы. Он сорвал одно растение, начал жевать сухой стебелёк и ощутил во рту чуть горьковатый травяной привкус. Затем посмотрел в бесконечное синее небо, вспомнил, как в юности, точно так же сливаясь с этой голубизной, мечтал о служении своей любимой Родине. Не успел… Не дали… За что?! Слеза снова покатилась по щеке.
– Огонь! – скомандовал сержант.
Грохнул залп и стоявший на коленях возле Петра заключённый безжизненно клюнул землю. Упали ещё три человека в других местах шеренги.
– Заряжай! – продолжал командовать сержант госбезопасности. – Целься!
Вдруг дунул свежий предвечерний порыв ветра. После страшной жары приятная прохлада пробежала по коже, чуть растрепала слипшиеся волосы. Лёгкой зябью заколыхалась степная растительность. Приближающееся к горизонту кроваво-красное солнце безразлично смотрело на мышиную возню людей. Пётр перевёл взгляд на группу НКВД-истов. Нацеленная на него винтовка указывала штыком прямо в грудь. Пётр посмотрел в дуло.
«Неужели грубый кусок свинца сможет разрушить, навсегда уничтожить мою единственную в мире, такую прекрасную, уникальную и родную, неповторимую, тонкую и чувствительную душу? Нет! Это абсурд! Душу может уничтожить только такая же высокоорганизованная, но злая субстанция. Это может сделать только душа дьявола… Нет, всё происходящее – неправда, мираж, дурной сон! В действительности этого просто не может быть!» – испуг, страх, жажда жизни, мечущиеся мысли: всё перемешалось в естестве Петра, огромным прозрачным чёрным шаром затмив сознание.
Находясь в состоянии аффекта, он почувствовал, будто бы отрывается от действительности, поднимается над всей этой суетой, воспаряя в серебристую сияющую вышину. Там, внизу, на коленях стоит его тело. А его суть, его душа, пребывающая на пороге вечности и вкушающая прелесть единения со святым духом, с сарказмом наблюдает сверху за происходящим. Взгляд обратился к прекрасному свечению, исходящему с небес.
«Бросить всё и лететь, нестись к этому упоительному манящему свету, где так хорошо, красиво и спокойно, где величественная чистота вселенской мудрости примет меня в своё лоно, ничего не требуя взамен!» – мелькнула спасительная мысль.
Но что это? Вдруг Пете непреодолимо, безудержно захотелось опять слиться со своим телом, и душа тут же устремилась назад, к своей плоти и вошла в неё, слилась с ней, испытав короткий, еле уловимый, но такой прекрасный миг экстаза.
Пётр встрепенулся. Винтовка продолжала смотреть в грудь. Но ему уже не было страшно. Теперь он знал, что его душа не может умереть – это невозможно! Его суть, его дух, а значит и он – бессмертны! Восторг от чувства единения с вечностью, от ощущения себя как частички бесконечно великого божественного духа, захлестнул существо Петра. Он с вызовом упёрся своими чистыми сине-зелёными глазами в глаза целящегося в него человека; тот не выдержал взгляда и отвёл глаза в сторону.