Один из НКВД-истов пошёл вместе с Ароськиным к железнодорожному составу, трое побежали в здание станции, а остальные во главе с капитаном направились в сторону группы этапируемых.
Увидев приближение людей в форме, арестанты попытались подняться с земли и выстроиться в некое подобие шеренги. Тем временем вернувшиеся из здания особисты водрузили невдалеке от места мероприятия стол и стул. Ефрейтор разложил на столе документы, сел и приготовился к процедуре учёта.
– Граждане заключённые! – громко отчеканил капитан госбезопасности, – сейчас организованно, по одному, соблюдая порядок в строю, каждый должен подойти к ефрейтору и назвать свою фамилию. Затем все здоровые, способные идти, проходят направо и строятся возле здания станции в колонну по два для немедленного отправления пешим порядком в распоряжение Гуляйпольского отдела НКВД. Все больные, раненые, не способные самостоятельно продолжать движение, идут налево и строятся возле последнего вагона. Они будут погружены в него и отправлены до Гуляйполя поездом, – капитан повернулся к стоящему рядом помощнику: – Младший лейтенант, приступить к формированию групп!
– Называем фамилию; здоровые – направо, больные – налево! – продублировал указания начальства младший лейтенант, указывая единственным, имеющимся у особистов, пистолетом-пулемётом Шпагина на ближайший к столу край шеренги, – Подходим! Быстрее!
Процесс перегруппировки шёл достаточно бойко. Услышав фамилию подошедшего, ефрейтор быстро что-то отмечал в бумагах, а стоящие по краям стола солдаты, держа винтовки наготове, то словом, то прикладом подгоняли замешкавшихся.
Пётр быстро оценил ситуацию. Для него она складывалась неплохо. Дело в том, что во время одного из налётов очередь немецкого истребителя прошла совсем рядом, слегка оцарапав кожу на ноге. Существенного вреда здоровью ранение не нанесло, но ногу пришлось перевязать тряпкой и теперь пропитанная кровью повязка давала ему полное право причислить себя к группе больных и добраться до Гуляйполя поездом. Обрадованный перспективой отдыха в вагоне, он принялся безмятежно рассматривать всё вокруг. Когда стала приближаться его очередь, внимание невольно сосредоточилось на процедуре отбора.
– Следующий! – ефрейтор слегка повернул голову и чуть повысил голос, – фамилия!
– Сиренко! – отозвался очередной заключённый, подходя к столу.
Ефрейтор провёл пальцем по листу.
– Есть такой, – подтвердил он. – Если здоров, – иди направо, если болен – налево. – При этих словах Сиренко сделал робкий шаг влево, а стоящий с этой стороны НКВД-ист слегка подтолкнул его прикладом в направлении группы, находящейся с левой стороны.
– Быстрей! – деловито дополнил особист своё действие не слишком громкой голосовой командой.
Что-то знакомое почувствовалось Петру в этой сцене. Какие-то отзвуки забытых эмоций, как шорох опадающих листьев, тихо прошуршали в измученном мозгу и тут же исчезли. Он попытался поймать их, понять, откуда они взялись, но тщетно. Тогда парень взялся внимательнее изучать обстановку, всматриваться в фигурантов процесса… И наконец вспомнил…
Это было в соседнем селе Катёщино лет пять назад. В тот раз Пётр во главе группы томаковских ребят прибыл в этот населённый пункт на день рождения Люды, пожалуй, самой красивой девушки из тех, кого он знал. Хлопцы и девчата пришли с подарком, патефоном и цветами. Однако местным парням это не понравилось. Назревал конфликт. И тут Пётр предложил разрешить проблему полюбовно: если самый сильный парень из Катёщино перетянет его хотя бы одной рукой – он вместе со своими друзьями уйдёт, а если нет – останется праздновать вместе со всеми, и инцидент будет считаться исчерпанным. Так и сделали… В результате общего празднования парни из соседних населённых пунктов надолго стали лучшими друзьями, а Люда – подругой Петра.
Так вот, среди Катёщинских парней был тогда щупленький хлопчик. Он учился в Томаковской школе, но был младше на пару лет. И хотя узнать его в бравом сотруднике НКВД было теперь сложновато, но это был именно он: как раз его специфические характерные движения и оригинальный тембр голоса пробудили в мозгу Петра далёкие воспоминания. Небольшое усилие – и сознание извлекло из своих анналов имя знакомого – Андрей.
– Следующий! – голос ефрейтора донёсся до охваченного воспоминаниями Петра будто бы из космоса, а легонький толчок стоящего за спиной товарища вывел из состояния задумчивости.
– Фамилия! – продолжил ефрейтор.
– Шабля! – сообщил на ходу Пётр и остановился у стола, ожидая следующей команды.
Боковым зрением он заметил, что Андрей начал переминаться с ноги на ногу, в результате чего переместился немного вперёд, и таким образом оказался совсем рядом. Пётр взглянул на знакомого и натолкнулся на жёсткие, колючие глаза.