– Лучше плохо ехать, чем хорошо идти?! – с юморком изрёк комендант в ответ на слёзную просьбу Ароськина хоть как-то посодействовать переброске заключённых в тыл.
Он выдержал паузу, прикидывая в уме варианты, а затем предложил:
– Примерно через час здесь должен быть состав на Харьков. В нём два вагона с зеками. Они переполнены, под завязку – больше 400 человек. Если сумеешь запихнуть туда же ещё и своих – я не буду возражать. Документы оформим быстро. А сопровождающие могут разместиться в вагоне охраны.
Ответственный за движение по станции оценивающе взглянул на сержанта госбезопасности. Ароськин же сначала не поверил своим ушам: так много отказов он выслушал за последнее время. В первые секунды сержант даже впал в какой-то ступор, но затем быстро опомнился и принялся лихорадочно размышлять.
«Неужели повезло?! Только бы не сорвалось!» – молча радовался он, стараясь ни словом, ни жестом не спугнуть так неожиданно свалившуюся на него удачу.
– Какую нашей группе соблюдать процедуру? – осторожно спросил Ароськин и замер в ожидании.
– Залечь в посадке у левой оконечности станции, – серьёзно отчеканил военный комендант, – замаскироваться, чтоб глаза мои вас не видели на платформах.
Он не смог удержаться от лёгкого розыгрыша, затем не выдержал и прыснул со смеху, подмигнул опешившему сержанту госбезопасности и расхохотался. Растерянный Ароськин только интенсивно мигал, не в силах промолвить ни слова.
– Когда будет подъезжать ваш поезд, я дам знать, – успокоившись, уже серьёзно и деловито пояснил комендант. – Тогда постройтесь на перроне компактной колонной, не длиннее 50 метров и ждите моей команды. Ваша задача – силами своей охраны обеспечить погрузку заключённых в вагоны. А пока – давайте документы: мои люди возьмут на себя бумажные формальности.
Он принял от сержанта папку и снова улыбнулся в предвкушении процедуры погрузки этой группы.
– В тесноте – да не в обиде! – в том же своём игривом стиле, ещё раз подмигнув, подытожил комендант, пожал руку Ароськину и продолжил наматывать круги по территории.
Стих.
1925 год, октябрь.
Томаковка.
Так сложилось, что Данил Шабля с семьёй в 1925 году жили сравнительно сносно. Данил устроился на государственную службу, регулярно получая заработную плату и продовольственные пайки. Тёща продолжала работать поваром в больничной столовой. А жена Мария вела домашнее хозяйство и подрабатывала шитьём.
Единственный сын Петя, которому исполнилось пять лет, рос крепким здоровым мальчиком. Предоставленный самому себе, он целыми днями находился на улице, играя в компании таких же, как он, сорвиголов.
А вот младшему брату Данила повезло меньше: в его семье было трое детей, но никто из взрослых не имел постоянной работы, а потому семья жила впроголодь; к тому же старший 8-лётний сын Коля постоянно болел. Желая хоть как-то помочь брату, Данил взял Колю к себе. Петя с Колей как-то сразу сошлись характерами и души друг в друге не чаяли. Несмотря на приличную разницу в возрасте, они были на равных, поскольку Петя компенсировал недостаток опыта активной жизненной позицией, неугомонным темпераментом и острым умом.
Этой осенью Коля пошёл учиться в школу, а потому вечера напролёт просиживал за букварём и арифметикой, что страшно не нравилось неуёмному Пете, привыкшему проводить вечернее время в играх с двоюродным братом.
– Коленька, что сегодня задали читать? – ласково, но настойчиво спросила Мария, легонько трепля парнишку за пышную шевелюру.
Сама неграмотная, но по-крестьянски сообразительная, женщина понимала, что болезненному Коле просто необходимо освоить науки из чисто меркантильных соображений: так ему можно будет в дальнейшем хоть как-то заработать на жизнь. Вон ведь хотя бы и Данил: здоровьем и силой не блещет, но освоил бухгалтерское дело и имеет на хлеб и молоко; в тепле, в добре, молотом не машет, а семью содержит. Так бы и Коле, но его приходится постоянно подталкивать к учению.
– Та казали вірша вивчити, – в ответ на настойчивый вопрос Марии жалобно заныл школьник, доставая из заплечного мешка букварь, – ось: «Реве та стогне Дніпр широкий».
Он не любил учёбы, но знал, что тётя не отстанет, а значит, придётся целый вечер зубрить. Мальчик взял книгу и поплёлся к кухонному столу, где обычно делал домашние задания.