Сновидения все были на один манер, в них Петя героически боролся то с великаном, пытающимся его задушить, то с морской пучиной, увлекающей тело вглубь, а то – с тенетами, в которые заманила парня злая ведьма. Каждый мини-сюжет завершался отчаянным рывком бедняги из западни, после чего наступало частичное пробуждение, сопровождающееся жадным хватанием воздуха и последующим тревожным засыпанием.
Очередная сонная гонка с преследованием была в самом разгаре, когда Петя почувствовал, что его кто-то грубо и бесцеремонно трясёт за плечо.
– Фамилия?! – прозвучал у самого уха настойчивый шёпот, настолько резкий и неприятный, что, казалось, был способен разбудить даже мёртвого.
Парень тут же проснулся с чувством какой-то неясной тревоги. В темноте он не сразу понял, что происходит, и только растерянно туда-сюда поворачивал голову, пытаясь определить, где находится.
– Фамилия?! – повторил охранник свой вопрос-требование.
– Шабля, – на автомате ответил арестант, продолжая вглядываться в неясные очертания и искать объяснение происходящему.
Некоторое время находящийся у Петиного изголовья человек молчал, затем, слегка кашлянув, разогнулся и стал перебираться к месту лежания следующего заключённого, всё время цепляясь ногами за размещённые на полу вещи.
– Фамилия?! – обратился ночной гость к очередному арестанту.
– Копотков, – последовал незамедлительный ответ; тон, которым это было произнесено, почему-то показался Пете паническим, но он отнёс такую свою оценку голоса соседа по камере на счёт усталости.
– С вещами на выход! – скомандовал охранник уже более звучным голосом.
– Ах, – испустил вопль сосед, рефлекторно отстраняясь и вжимаясь спиной в стену.
– Ах… Ох… Ф-ф-ф, – принялись вторить ему узники со всех концов камеры.
Люди стали ворочаться и чмокать; было слышно, как некоторые жадно хлебают воду из кружек, другие – перекладывают мокрые тряпки на следующие части тела.
«Почему они не спят?» – пронеслась в сонной голове у Петра мимолётная мысль.
Между тем охранник отошёл немного в сторону, давая возможность Копоткову собраться. Тот, сопя и шмыгая носом, оделся, сложил вещи в узел, взял свой «матрац».
– Прямо! – скомандовал охранник, знаком показывая на дверь.
– Прощайте, хлопцы! – тихонько проговорил мужчина, уходя.
– Прощай! – еле слышно раздалось в дальнем углу.
Процессия проследовала к выходу. Громыхнула дверь. Некоторое время люди ещё беспокойно двигались, потом мало-помалу всё стихло.
Какие-то неопределённые тревожные догадки пробовали стучаться в сознание Петра, но измученный мозг отогнал эти поползновения. Парень опять уснул.
…
Утром всех разбудил лязг дверей и засовов. Начинался очередной тюремный день. Сон, утренняя оправка и какие-никакие водные процедуры привели Петю в чувство. Возвратившись в камеру, он принялся осматриваться, стараясь определить наиболее приемлемую линию поведения в новой среде.
– Меня зовут Денис, – представился мужчина, нары которого располагались напротив; он протянул свою узкую ладонь и после рукопожатия продолжил: – Я здесь старожил, парюсь уже три недели.
– Я Петя, – отрекомендовался новобранец, а затем сразу перешёл к разведке ситуации: – А что, три недели – это для данной камеры большой срок?
– Да уж немалый, – взялся вслух размышлять Денис. – Это камера для пересыльных, потому долго народ здесь не задерживается: большинство спустя неделю-другую отправляется дальше по этапу на восточные просторы нашей бескрайней Родины. Ну, а некоторым везёт меньше – остаются в харьковской земле навечно.
– Что Вы имеете в виду?
– Начнём с того, что не все арестанты молоды и здоровы, как мы с тобой, – Денис, который с виду был немного старше Пети, как-то вполне органично перешёл на «ты». – Люди постарше часто не выдерживают здешних условий: это сейчас стало попрохладнее, а когда я только сюда поступил, – здесь было настоящее пекло и, считай, каждый день у кого-то от перегрева хватало то сердце, то голову, то почки, то ещё что-то. Многие из подверженных таким приступам больше в камеру не возвращались.
Пётр удивился: если нынешнюю жаркую и удушливую атмосферу считать более щадящей, то что же тогда было раньше? Но спросил о другом:
– А куда же девались те, кто не вернулся?
– Об этом нам не докладывают, – пошутил Денис, – но думаю, что большинство из них уже отдали Богу душу.