Алёна вздохнула и повернула назад. Нажала кнопку домофона и, войдя в вестибюль спортзала, виновато улыбнулась администратору Ларисе Леонидовне.
— Еще что-нибудь забыли? — усмехнулась та.
Из зала выглянула Анжела.
— Анжелочка, — смущенно проговорила Алёна, — вы не помните, вам кто-нибудь отдавал вот этот браслет, который я могла забыть?
Анжела посмотрела на нее со странным выражением. Видимо, решила, что у писательницы Дмитриевой прогрессирующий склероз.
Ну и правильно решила, между прочим!
— Не помню, а что? — сказала она осторожно.
— Ничего, просто так, — ответила Алёна.
Лариса Леонидовна смотрела на нее с жалостью, как на сумасшедшую. И Алёна подумала: окажись она на их месте, смотрела бы на себя точно так же.
Она смущенно извинилась и повернулась к двери, как вдруг Анжела воскликнула:
— Вспомнила! Было дело! Только никто мне этот браслет не передавал, я сама его нашла в пустом зале, когда тренировка закончилась. Пошла окна открывать, смотрю — лежит. Я вышла и кричу: чей, мол, а потом про вас вспомнила.
Алёна радостно воскликнула:
— Да! Конечно! Спасибо! — И поспешила смыться.
Итак, украшение подменили. Кто? Может, сама Анжела? Нет, вряд ли, она очень худая, у нее изящные, тонкие запястья, на которых даже не увеличенный браслет болтался бы. И вообще, она такого не носит.
Тогда кто? Эх, не будь Алёна такой неорганизованной особой, ходи она на тренировки в одно и то же время, как все нормальные люди, могла бы понаблюдать за своими, так сказать, одногруппницами, сделать какие-то выводы… и какие, например? Не станешь же подходить ко всем и спрашивать: «Извините, это не вы заменили мой браслет и не могли бы вы вернуть его?»
Случайность исключена, никаких сомнений нет. Небось та женщина, которая его стащила, сделала это не для того, чтобы бить себя тапкой в грудь и признаваться в содеянном. Так что размышления бессмысленны.
Что остается? Опять пойти в какую-нибудь ювелирную мастерскую и предложить не пятьсот рублей, а скажем, тысячу за работу, которую в этих мастерских не делают. И носить новый как старый. Они ведь практически ничем не отличаются, ну вот разве что черное пятнышко в волосатике, но от него и камень, и браслет хуже не стали, может, еще больше магических свойств приобрели!
Обыкновенная женщина так и поступила бы.
Но Алёна Дмитриева не была обыкновенной женщиной. Она ведь писала детективы, а значит, обладала особым складом ума. Ум ее был зациклен (заточен, как теперь принято выражаться) на загадывании и разгадывании всевозможных загадок, запутывании и распутывании всевозможных узлов. Ну, иногда на разрубании их, если они казались го́рдиевыми. К тому же ей сейчас до зарезу нужен был сюжет для очередного романа, который через месяц следовало сдать в московское издательство «Глобус», а там еще и конь не валялся… А история с подмененным браслетом — чем не сюжет?
Размышляя таким образом, Алёна перешла площадь Горького и вдруг обнаружила перед собой магазин «Клеопатра» — тот самый, в котором купила украшение. Недолго думая, вошла.
Брякнул колокольчик на двери, и за прилавком мигом материализовались две продавщицы, интеллигентного вида дамы постбальзаковских лет. Алёна иногда думала, зачем для такого крохотного магазинчика (квадратов пятнадцать от силы!), отнюдь не забитого народом, две продавщицы. Ну, наверное, в этом имелся какой-то смысл, однако доискиваться Алёне было как-то неинтересно.
— Скажите, пожалуйста, — начала Алёна, доставая злополучный браслет из кармана и обращаясь к даме номер один, полноватой маленькой брюнетке с красивыми черными глазами, — вы не помните, кто у вас купил вот это?
— Вы, — выпалила дама номер один. — А что, есть сомнения? Я отлично помню, как вы его покупали — около двух недель назад, если не путаю. Вы сначала померили другой, тоже итальянский, витой, оригинальный, но попроще и подешевле, а потом увидели этот. И никак не могли выбрать, который купить, вам оба понравились, потом решили взять два, но боялись, что денег не хватит, стали считать и последнюю сотню нашли в кармане пальто. Вы были в этом самом пальто, и я еще спросила вас, где вы его купили, а вы сказали, что в «Шоколаде» на третьем этаже.
Если бы Алёна Дмитриева не была убеждена, что разевать рот — крайне неэстетично, она бы непременно разинула — от изумления.
Вот это, я вам скажу, память! Вот это профессионализм! Некоторым детективщицам надо бы на мастер-классы к этой продавщице походить!
— Здорово! — не скрыла она своего восхищения. — Нет, потрясающе! У вас совершенно ошеломляющая память! Неужели вы всех покупателей запоминаете?
— Если они — знаменитые писательницы, — довольно ехидно подала реплику вторая продавщица, изможденная блондинка. — Секлита Георгиевна целую кучу ваших книжек собрала! А мне они не слишком нравятся.
Алёна смутилась. Носительница столь необычайного имени — ну прямо из пьес Александра Николаевича Островского! — тоже.
— Ну да, они многим не нравятся, — с улыбкой кивнула Алёна, которая вообще реально смотрела на жизнь, а потому на непризнание своих заслуг не слишком обижалась. — Так себе книжки, очень среднего уровня.
— Ничего себе, среднего! — воскликнула Секлита Георгиевна. — Знаете, в какой-то статье про вас говорилось, что вы пишете только для умных женщин.
Ее месть напарнице-блондинке была тонкой и изысканной, и Алёна, которая сама обожала искусство намеков и нюансов, не могла не восхититься. Правда, прошло не меньше минуты, прежде чем остро отточенная стрелка долетела до цели и поразила ее.
— Да уж, конечно, если я Алёну Дмитриеву не читаю, значит, я не умная! — обиделась блондинка. — А мне вот Дина Рубинович больше нравится!
— Вы, наверное, хотите сказать, Дина Рубина? — ласково осведомилась Секлита Георгиевна.
Так, подумала Алёна, трудового содружества между коллегами нет как нет!
Блондинка покраснела до корней своих тщательно прокрашенных волос и смылась в подсобку, где очень своевременно зазвонил телефон.
— Нет, правда, я очень ваши книжки люблю! — улыбнулась Секлита Георгиевна.
— За мной новый роман! — твердо пообещала Алёна. — И даже два, если вспомните, был ли у вас еще один такой браслет и кому вы его продали.
Матово-черные глаза Секлиты Георгиевны засияли.
— Вы придумываете новый сюжет? — шепнула она заговорщически.
— Что-то вроде, — пожала плечами Алёна.
— Браслетов в самом деле было два, — тем же шепотом продолжала Секлита Георгиевна. — Один купили вы, а второй продали через три или четыре дня.
— Кому, не помните? — чуть не застонала Алёна.
— Продавала не я, — покачала головой Секлита Георгиевна. — Я болела.
— А кто? — насторожилась Алёна.
Секлита Георгиевна ткнула пальцем в сторону подсобки, где все еще говорила по телефону блондинка, и поджала губы. Янтарный блеск в ее глазах померк.
— Может, она помнит? — с надеждой спросила Алёна.
— Да вряд ли, — покачала головой Секлита Георгиевна и, как показали следующие десять минут, оказалась совершенно права. Блондинка, которую звали Раиса Федоровна, не просто не помнила, но не помнила даже как-то воинствующе, с особым, несколько садистским удовольствием.
— А зачем вам это нужно? — спросила она наконец, когда Алёна уже несколько охрипла от просьб.
Алёна пожала плечами. Рассказывать нелепую историю с подменой браслета не хотелось.
— Это для сюжета! — подсказала Секлита Георгиевна.
— Ах для сюже-е-ета… — презрительно протянула Раиса Федоровна. — Для сюжета вашего я и напрягаться не стану, и вспоминать не буду.
— Ну и не надо, — обиделась Алёна. — Обойдусь.
И ушла, улыбнувшись на прощание Секлите Георгиевне и призывая себя успокоиться. Если все время думать о том, что тебя так изощренно ограбили, поневоле станешь мизантропом. Не лучше ли относиться к случившемуся с юмором, благо чувство оного в наличии имеется? И вообще выкинуть из головы эту дурацкую историю с браслетом, волосатиком, ювелиром…
Самые проницательные читатели уже, конечно, догадались, что сделать это Алёне Дмитриевой не удалось.