Отец Иаков представлял собой довольно комичное зрелище — вытянув худую шею и нахмурив кустистые брови, он напряжённо всматривался вдаль, словно жаждал увидеть нечто новое в ежедневно повторяющемся действе. В момент кульминации задержал дыхание, о чём моментально известили — перестав шевелиться — растущие из ноздрей волосы, после шумно выдохнул, смиренно склонил голову и упёрся взглядом в Милену, сидевшую в первом ряду напротив алтаря. Несколько мгновений преподобный подслеповато щурился, быстро стрельнул глазами вправо, затем влево и, не заметив больше никого из наделённых властью, приблизился к девушке. Та, хоть и смотрела в сторону священника, но мысленно репетировала свой ответ на ритуальный вопрос, опасаясь подвести доверившего ей это дело отца. Вся, обратившись в слух, дабы ненароком не пропустить вопрос, она услышала даже, как на последних рядах забулькала жидкость, переливающаяся из фляжки в чьё-то горло. Преподобный молчал, хотя уже должен был произнести свою реплику.
Поймав пристальный взгляд священника, Милена тут же лишилась сосредоточенности и, ясно осознавая нелепость ситуации, неуверенно пробормотала:
— Меня послали сказать… Верные собрались…
Отец Иаков посмотрел в сторону дверей и осведомился:
— Господин барон не удостоит нас своим присутствием?
— Отец отбыл рано утром, прислал порученца с указаниями, — начала было рассказывать она, но быстро поняла, что детали преподобного не заинтересовали. Кадык на тощей шее дёрнулся вверх-вниз, глаза сузились и уставились в одну точку. Трудно было ожидать, что известие об отъезде сеньора Трогота может вызвать такой эффект. Внезапно преподобный вышел из ступора, схватил девушку за руку и прошептал:
— Скажи мне, собирался ли он вернуться сегодня?
Милена несколько раз мелко кивнула, ошеломлённая таким поведением священника. Тут Отец Иаков и вовсе сделал совсем не свойственную ему вещь — растянул губы в некое подобие улыбки. Отступив на шаг назад, он воздел обе руки и провозгласил:
— Мир вам, верные завету Двуединого!
Это означало, что служба закончилась. Возможно, кто-то из прихожан и удивился такому повороту событий, но вида не подал. Две женщины задержались возле алтаря, с явным намерением пообщаться с преподобным, остальные же двинулись к выходу. Милена присоединилась к ним, справедливо рассудив, что поручение отца так или иначе выполнено, а больше ей здесь делать нечего. Уже в дверях она заметила отсутствие на поясе кошелька для раздачи милостыни, запоздало вспомнив, что перебирая наряды, совсем о нём забыла. Размышляя о том, кем прослыть лучше — растяпой или жестокосердной гордячкой — Милена вышла из собора, но не увидела никого из нищих на обычных местах.
"Едва ли попрошайки догадывались о намерениях отца Иакова провести столь короткую службу, и наверняка околачиваются возле таверны", — подумала она, торопливо пересекая площадь.
— Постойте, юная леди, мне вас не догнать!, — раздалось у неё за спиной.
Это оказался лекарь Питер, с трудом поспевавший за девушкой на своих коротких ногах. Любовь к тёмным сортам пива способствовала приобретению фигурой лекаря избыточной дородности. Что и говорить — скороход из Питера был никакой.
— Как ваше здоровье, добрая госпожа?, — с одышкой проговорил лекарь, держась за левый бок. — До меня дошли слухи…
"Уже разнесли по округе", — с неудовольствием подумала Милена, а вслух сказала:
— Не извольте беспокоиться, со мной всё в порядке.
Питер приблизился, окинул девушку строгим взглядом:
— Выглядите неплохо, но бледны, и наличествуют все признаки расстройства желудка. Я хотел ещё поинтересоваться, насколько отвар из ромашки по моей рецептуре помог вашим чудесным волосам.
— Да, большое спасибо, — Милена не любила вспоминать свою неудачную попытку изменить цвет волос при помощи снадобья, купленного у заезжего торговца.
— Тогда не смею задерживать, юная леди, — Питер поклонился, смешно растопырив руки.
Дворецкий Ортвин был душой родового гнезда баронов фон Кифернвальд. Если бы кто-нибудь вдруг вздумал сказать ему, что он всего лишь прислуга, то Ортвин наверняка оскорбился бы. Он начал служить ещё деду сеньора Трогота в те времена, когда распри между герцогствами, ныне объединившимися в Союз Верных, достигли критической точки, доведя их до невиданного упадка. А отец Ортвина служил прадеду и деду нынешнего владельца титула. Как-то дворецкий обмолвился, что его предок был среди тех, кто начинал осваивать эти земли и строил собор Всех Верных. Глядя на старинное величественное здание, трудно было предположить насколько далёкие времена имелись в виду. Но слова эти никто под сомнение не ставил, зная исключительную честность и отменную память дворецкого.