Неолит называют веком керамики и шлифованного камня. Это справедливо, но, конечно, не исчерпывает сути эпохи. Обнаружение в культурном слое стоянки каменного века обломков глиняной посуды служит для археолога хронологическим и историческим критерием: есть керамика — неолит, нет керамики — мезолит. Критерий не единственный, но основополагающий. Действительно, для изобретения глиняной посуды нужен оседлый образ жизни. Но мы помним, что любое новое явление зарождается внутри старого, вырастая из него и, в то же время, отрицая его. Тенденция к оседлости явственно заметна уже в позднем мезолите, а кое-где и раньше. Конкретный механизм перехода к неолиту ещё не выяснен, процесс этот не был однообразным на широчайших пространствах Евразии. Но изменения в цепочке “экология — хозяйство — образ жизни — демография — техника” позволяют нам отделить причину от следствия, первичное от вторичного.
Тверской край уникален в географическом отношении. Это перекрёсток Восточной Европы. Отсюда, с Валдайской возвышенности, расходятся, питая множество земель, три великие реки: Волга — в Каспий, Днепр — в Чёрное море, Западная Двина (Даугава) — в Балтику. Отсюда же идёт к Финскому заливу Балтики и ещё одна огромная озёрно-речная система: Цна — оз. Мстино — Мста — оз. Ильмень — Волхов — оз. Ладожское — Нева. А навстречу, к истокам, в верховья, год за годом и век за веком тоже пробирались издалека люди,
...Чтоб встретиться со вздохом на устах
На хрупких переправах и мостах,
На узких перекрёстках мирозданья.
Когда я слышу или вспоминаю эти строки “Баллады о любви Владимира Высоцкого, мне всегда представляется именно этот "перекрёсток мирозданья". Другого такого, на котором бы так сталкивались, перемешивались, выкристаллизовывались, обогащались, завершались судьбы народов, в лесной зоне нашей планеты нет.
С запада шли обитатели студёной Балтики, германских и польских равнин, болотистых низменностей Полесья; вверх по Днепру — причерноморские и прикаспийские южные культуры; со Средней Волги и из Прикамья проникали волны населения великого азиатского мира. Начиная именно с неолита, бурлящий котёл стал жить такой сложной этнической жизнью, что археологи и историки часто приходят к прямо противоположным заключениям относительно направлений заселения, происхождения народов и их исторических судеб. Это нормальное состояние науки, если только не перехватывать через край в гипотезах и в манере вести дискуссии.
Но порой археологи озабочены не охраной древностей, не выяснением научной истины, а тем, как бы кто-нибудь со стороны не проник в их вотчину, не стал бы копаться в их коллекциях и не высказал бы по этому поводу своё собственное мнение. Так и живём, как в коммунальной квартире: какое-то бормотанье в соседних комнатах слышно, но своё добро всё по сундукам упрятано. И не поймём никак, что запираем науку на амбарные замки, тратя годы на пустое размахивание картонными мечами, вместо того, чтобы сообща вести поиск и восстанавливать древнюю историю.
Наверное, и тверитяне грешат этим, но есть более разительные примеры. Мне (и не только мне) с давних лет не удаётся выяснить, что же открыто в верховьях Волги и на Селигере ленинградской экспедицией, которой с начала 1950-х годов руководила Нина Николаевна Гурина. Ничего связного, тем более обобщающего, до сих пор не опубликовано. Просьбы посмотреть коллекции под любыми предлогами отклоняются: то сотрудника нет на месте, то полы в хранилище прохудились, то коллекции находятся в обработке, то ящики с находками чем-то заставлены... Лишь бы не допустить к материалам. Так мы до сих пор и не знаем, не видим, чем десятилетиями занимается академическая экспедиция. Ежегодные отчёты малоинформативны, и это делается преднамеренно. В немногих имеющихся научных публикациях появляются броские выводы, проверить которые невозможно, поскольку коллекции под замком. Раскапываются стоянки, сохранности которых ничто не угрожает: для души, так сказать. А рядом хозяйственники и частные лица гробят не менее ценные для науки древности, и это известно уважаемым академическим учёным. В результате все лишены возможности по-настоящему осмыслить первобытную историю самого заселённого в неолите региона Верхневолжья — Селигерского озёрного края и Верхневолжских озёр.
Правда, в Тверской области сотни рек и озёр, и больше, слава Богу, мы нигде с таким средневековым мышлением не сталкиваемся, но и с этим местничеством тоже пора кончать.
В процессе разведок по программе составления Свода памятников археологии нами обследовано около 2500 неолитических поселений. Это несметные сокровища, уникальный фонд источников. Несколько сотен объектов вошли в науку ещё до начала 1970-х годов, до наших работ, и среди них — выдающиеся поселения, материалы которых давно известны европейским археологам.