Так начиналась ржевская эпопея, растянувшаяся на долгие годы и породнившая нас с этими местами. В августе разведка продолжилась, а я подключился к ней уже в процессе работ, подъехав из Костромской области, где мы с Урбаном помогали составлять местный Свод памятников археологии.
Год оказался урожайным и на древности, и на грибы, и на малину. Три наших маршрута приносили к вечеру в лагерь, помимо кремней и керамики, по полторы-две сотни белых грибов. В грибном супе ложка спокойно стояла в буквальном смысле этого слова. От ведра с малиновым компотом народ воротил носы: надоело, хочется чего-то новенького. В маршруте на мой невинный вопрос, почему это он урчит, Серёжа Кольцов, тогда ещё школьник, а ныне российский вице-консул в Сайгоне, дипломатично ответил, продираясь сквозь очередной малинник: “Вячеслав Михалыч, я урчу не потому, что она мне очень нравится, а потому, что я не могу её всю съесть”. Через два дня около Бенских порогов, самых больших на Волге, Серёжа в маршруте сгинул с глаз моих, как сквозь землю провалился. Он и в самом деле провалился в воронку военного времени, и его там заклинило поваленными деревьями. Склоны западни густо поросли малиной, и при всей ограниченности в движениях этот умелец всё-таки подтягивал веточки ко рту. Когда я его обнаружил, несмотря на отсутствие сигналов бедствия, и стал организовывать извлечение на свет Божий, Серёжа нежно, но твёрдо заявил: “Не надо меня доставать, мне здесь хорошо”.
На склонах городища Осечен мы нашли в маршруте, мимоходом, 42 огромных ядрёных луговых белых (фото сохранилось!), которыми можно было роту солдат накормить.
Но главное, конечно, — наши открытия. Поразила мастерская на Бенских порогах. Когда делали зачистку берегового обнажения, Серёжка подначил: “А слабо Вам хоть раз по кремню не попасть?!” И вправду, оказалось — слабо. Культурный слой мастерской буквально напичкан кремнем: нуклеусами, сломанными орудиями труда, пластинами, отщепами. Под речной террасой, на пойме, лежал “нуклеус” с длиной ребра около 80 сантиметров. На нём виднелись негативы сколотых пластин. Это было ощущение лилипутов, увидевших творение рук Гулливера. “Что они, мечи что ли из кремня делали?” — растерянно пробормотал я. Всё это могло бы сойти за галлюцинацию, но нас было четверо, и каждый потрогал этот нуклеус.
Лишь через семь лет мне довелось проездом побывать на Бенских порогах. Но того нуклеуса уже не было. Видимо, одним из мощных весенних половодий его опрокинуло в Волгу. Ищи теперь на дне! Думаю, ни в одном музее мира такого уникума нет. Конечно, это не настоящий нуклеус, а, так сказать, “нуклеус нуклеусов”. С этого подкубического монолита (кремень чёрный, очень высокого качества) скалывали пластиноподобные куски, из которых сильными поперечными ударами получали заготовки обычных нуклеусов. Обидно, что он канул на дно, надо было сразу за ним ехать и грузить в машину.
Была у меня и творческая неудача в той разведке. Выехали однажды к деревне Митьково, на берег Волги. Сразу нашли две неолитические стоянки. Сделали, что положено: собрали подъёмный материал, заложили шурф, сняли план, сфотографировали, дали подробное описание в дневнике и, довольные таким началом, двинулись дальше. Эта эйфория стоила мне большого конфуза. Через километр-полтора — устье речки Озерёнки. Место хорошее, берега высокие, как раз для мезолитических стоянок. И стоянка на самом деле попалась. Но только туристская. Целый палаточный городок. А у меня на туристов аллергия. “Не буду, — думаю, — связываться. Придётся копать шурф прямо между палатками. Начнут приставать, а я сорвусь — и пойдёт-поедет. А если найду что-то, они увидят и после нашего ухода всё перекопают. Делать-то им нечего. Прости меня, наука, если стоянку пропустил! Когда-нибудь вернёмся”. И вправду, пропустил. Даже несколько стоянок. Через десять лет мезолит в устье Озерёнки (туристов не было) нашёл Миша Жилин. А на следующий год здесь начал раскопки Максим Робертович Зотько, получив прекрасные материалы по самой ранней истории Ржевского Поволжья. Закончилось всё хорошо, но промашка есть промашка. Одно оправдание: это был первый год моих самостоятельных разведок.
Фиаско компенсировалось удачей во второй половине того же маршрутного дня. Сначала мы нашли две распаханные неолитические стоянки, затем очень симпатичную курганную группу из 14 насыпей, сплошь усыпанных крупной черникой, и приблизились к концу маршрута — устью речки Каменницы. Миновали весёлую компанию грузин, выехавших на пикник с возлияниями и фруктами, и вышли на опушку. Виднелись большая поляна и мыс в приустье речки. Чтоб не терять времени, я оставил Валеру Михайлова, петрозаводского студента-историка, копать шурф при овражке, а сам с Серёжей Кольцовым прошёл вперёд и стал зачищать лопатой обрыв на мысу. Прекрасный мезолитический материал в зачистке! В конце 1980-х годов эти мастерские раскопал Александр Витольдович Мирецкий, поддавшись на мою рекламу. И не пожалел: раскрыты уникальные производственные комплексы по изготовлению кремнёвых орудий труда. Я участвовал в Сашиных раскопках и радовался, что мы не обманулись в предположениях.