“Нет, — говорю, — Ира, бережёного Бог бережёт. Поднимемся наверх!”. Схватил маленькую палатку, но поставить её не успели, накинули на себя сверху, как плащ. В это время ахнула гроза с резким ветром. Её протащило минут за десять, но в какой-то момент мы приняли удар ветра, от которого едва не покатились кувырком.
Дождь прекратился, мы скинули палатку. Что-то в пейзаже изменилось, а что — не поймём. Та же поляна на краю террасы... Ира кричит: “Дерево упало!”. Так вот в чём дело: шквалом уронило в реку эту могучую восьмистволку, под которой мы могли оказаться. Надо же, лет восемьдесят стояло, ждало нас, чтобы придавить. Легло оно на “Пеликана”, вдавило его в воду. Наш маршрут переправился на псковский берег, стали думать, что дальше делать. Снаряжение насквозь промокло, мы тоже, место гиблое: глина, ольшаник. Короче, срочно нужна надёжная крыша над головой. Приплыли!
Мы с Наташей пошли искать жильё, остальные стали извлекать “Пеликана”. Километра через полтора наткнулись на большую брошенную деревню. На околице один обитаемый домик и загон для лошадей. Чудесные старичок со старушкой показали нам подходящую избу. Только, мол, уборку надо сделать. Господи, о чём разговор!!
Перегнали “Пеликан” к деревне, начали наводить в доме порядок и перетаскивать вещи от берега. Расстояние метров четыреста, не меньше, и заметно в гору. В последнюю ходку вместе с “Пеликаном” перенесли и уйму воды, которая затекла под фанерное днище. Но это выяснилось потом.
Затопили печку. Девчата к тому времени прибрались в комнатах, взялись за ужин. Все мягкие вещи мокрые насквозь. Натянули верёвки под потолком, развесили всё. Пока печь не просохла, дыму набралось столько, что не видно друг друга. Но постепенно, часам к четырём утра, помещение прогрелось, одежда подсохла, мы поужинали (или позавтракали?) и успокоились. Теперь не пропадём в своём особняке. Поспали несколько часов, открыли глаза — а дождь всё идёт. Шёл он весь день, всю следующую ночь и до двух часов пополудни на третий день. График разведки оказался под угрозой срыва. Решили не ждать, загрузили высохшее снаряжение, Пётр с Валерой двинулись в маршрут, а мы потихонечку поплыли.
На высоком псковском берегу стоит деревня Хлебаниха. Поговорили с хозяином ближней хаты. “Ты, — спрашивает, на чём приплыл?”. Я гордо показал ему наш “Пеликан” и предложил опробовать его. Борис помедлил, потом веско сказал: “Я воевал на флоте, разведчиком, войну закончил капитаном, имею девять ранений и загибаться возле своего дома на твоей посудине не намерен”. И добавил: “А ночевать вам лучше всего в моей баньке. Вон — на самом откосе. Я её под избу нам с хозяйкой ладил. Думал, сын в большой-то дом приедет жить. А он в городе остался. И сделали мы из этого помещения баньку. Там и свет есть, и розетки. Не пожалеете...”. Наш маршрут подошёл на закате. Покормили ребят, заночевали.
Наступило 13 июля, о чём каждый, независимо друг от друга, мне с утра напомнил. Но я был настроен решительно, время поджимало. А в 15.50 на траверсе деревни Губа судно ощутило резкий удар по моторному отделению (топляк!) и лишилось винта. Втулку при изготовлении на заводе соединили с лопастями посредством резины и клея, рассчитывая, вероятно, что “Ветерок-12” годится только для ванной комнаты. Мне пришлось заклинить резину гвоздями на 120 мм. что почти убрало люфт. Кое-как доехал на малом газу до соснового бора, первого в нашем путешествии. Лишь через много лет я прочёл в путеводителе Плечко и Сабанеевой "Водные маршруты СССР. Европейская часть” описание этого участка
Западной Двины, совпадающее и с моими впечатлениями: после устья Торопы “берега повышаются, русло каменистое, леса почти нет, только отдельные деревья (одним на наших глазах стало меньше — В.В.) и небольшие рощи. Хорошие места начинаются в 30 км ниже от деревни Губа. Против нее, на левом берегу, сосновый лес, появляются песчаные пляжи".
Всей этой благодати — пляжей и прочего — нам в тот раз увидеть не удалось. Маршрут по Двине закончился упомянутым в путеводителе сосновым бором, ибо вечером, вдобавок к аварии, начался дождь. Продолжался он всю ночь, день, ещё ночь и ещё день. Утром 15-го (а это был день условленной встречи с Палычем на смоленской границе) я принял решение: вывожу Наташу на большак (у неё заканчивалась командировка), отправляю в сторону Калинина, а сам добираюсь до Палыча любым способом.